Варяг - стр. 9
– Вылазь, нашелец, – скомандовал сверху Данила.
– Ну, прощевай покедова, Ерик, – бодро напутствовал его неунывающий Козьма. – Авось и свидимся ищо.
Кивнув колоднику, он буркнул на прощание: «Все возможно…» и стал карабкаться по шаткой лестнице. Наверху его встретил дородный дядька, облик которого, пожалуй что, кого угодно заставил бы усомниться в собственной адекватности. Дядька сильно смахивал на Илью Муромца из знаменитой васнецовской троицы русских витязей в «Третьяковке».
Как будто с него и писали. Та же брутальная физиономия мужика зрелого возраста в сочетании с сурово-сосредоточенным взглядом и окладистой бородищей. Та же богатырская стать: при не шибко высоком росте широченные покатые плечи, могучие ручищи и бочкообразная грудь, плавно переходящая в объемистый живот. Та же и экипировка: на голове остроконечный шлем, тело покрыто кольчугой, доходящей до колен, на поясе болтаются ножны с длинным мечом. Словом, всё как полагается.
Не меньший сумбур в мысли Эрика внёс его собственный прикид, на который он только теперь удосужился обратить внимание – раньше как-то не до того было. Мама дорогая, это в какой же психушке меня так приодели? Красно-бело-синий комбез сменила безразмерная рубаха из грубой холстины, надетая прямо на голое тело, и такие же штаны – всё, точь-в-точь как у Козьмы. Правда, в отличие от последнего, какая-никакая обувка у Эрика имелась. На ногах красовалось нечто отдалённо напоминающее… мокасины. Ну, в общем, что-то, состряпанное из лоскута толстой кожи и перетянутое кожаными ремешками.
Ответа на вопросы – куда, собственно подевался комбез, где «крыло» вместе с ранцем и куда запропастились очки, шлем, «высотник», кроссовки, футболка, носки и… нижнее белье, – у него не нашлось. Впрочем, можно было догадаться, что и парашютное снаряжение, и одежда, очевидно, сменили владельца. Мало того, что обобрали, так ещё и по репе настучали, ну или в обратном порядке, резюмировал Эрик. А, с другой стороны, всё могло закончиться и значительно хуже.
– Спасибо, не убили, – вслух произнес он.
Данила, занятый водворением на место массивной деревянной крышки, запиравшей поруб, и прилаживанием на место тяжеленного засова, на это замечание никак не отреагировал. Тогда Эрик, оторвавшись от созерцания своего облачения, решил осмотреться. Ничего, что помогло бы хоть как-то прояснить ситуацию, он не увидел по одной простой причине: то, что Козьма назвал порубом, было обустроено в углу поросшего жухлой травой небольшого, буквально четыре на четыре метра дворика, образованного тремя глухими бревенчатыми стенами каких-то строений непонятного назначения и высоким тёсовым забором с калиткой посередине.