Варяг - стр. 6

– Кто здесь? – не узнав собственного голоса, сипло спросил он у темноты.

*«Сделать подушку» (сленг) – погасить скорость парашюта путем вытягивания строп управления и изменения тем самым траектории полета.

**Клеванты – матерчатые кольца, сшитые из капроновой ленты с петелькой или колечком для привязывания к стропам управления.

– Хто-хто… – сварливо отозвался невидимый некто. – Вестимо, хто – колодник.

– Кто? – переспросил Эрик, не без труда приняв сидячее положение.

Таращась в непроглядную темень, он силился разглядеть говорившего, но, как и прежде, не увидел ничего кроме начинки квадрата, сделавшего Казимира Малевича всемирной знаменитостью.

– А где это мы? – так и не дождавшись ответа, продолжил расспрос Эрик.

– От ить, – проворчал голос, дивясь неосведомленности собеседника. – Игде? Вестимо, игде – в княжьем порубе.

Что за бред? Поруб? Колодник? Да ещё и диалект у товарища какой-то своеобразный. Но тут Эрику стало не до рассуждений – его накрыла такая мощная смрадная волна, что даже дыхание перехватило. Надо полагать, к нему вернулось обоняние по необъяснимым причинам временно отсутствовавшее. Ноздри резанул запах давно немытого тела, мочи и… В общем, воняло здесь, как в общественном сортире на захудалом полустанке. Но дышать-то все равно как-то надо было.

После вынужденной паузы на адаптацию к специфическому аромату, Эрик вернуться к прерванному диалогу с колодником.

– Эй, ты! – грубовато окликнул он невидимого соседа. – Как я сюда попал?

– Как-как… – отозвался голос из тьмы. – Как все, так и ты… Крышку, вона, сдвинули, да тя сверьху скинули.

И сам же рассмеялся собственному примитивному каламбуру. Однако Эрик перл доморощенного юмориста не оценил – не до того было.

– Погоди-ка… – слегка оторопел он. – Так мы что – в яме, что ли?

– А-то игде жа? Сказано жа, в порубе княжьем.

Что за хрень здесь творится? – задался вопросом Эрик.

– Слышь, рифмоплет, – снова обратился он к скрытому темнотой собеседнику, – много тут еще народу или только ты да я, да мы с тобой? Ни черта ж не видно.

Послышался скрипучий смешок:

– Кхе-хе-хе… Ты, право, чудно баешь, быдто не русской. Двое нас и есть.

Эрику вдруг поплохело. У него закружилась голова, и он снова привалился к холодной, влажной стенке.

– Как звать-то хоть тебя, говорун? – слабым голосом спросил он.

– Козьмой кличут.

– А меня Эриком зовут, – представился он.

– Стал быть, и впрямь не русской, – утвердился в своей правоте таинственный Козьма и строго прибавил: – А по мне, хошь как зовись, тока не стони боле. Дай покою.

Помолчали. Потом Эрик, переждав накатившую волну дурноты и головокружения, возобновил разговор. Невмоготу ему было сидеть в вонючем порубе, да еще и молчать: