Варварские строки - стр. 24
На столе красовалась тарелка с фруктами и бутылка лёгкого вина. Две девушки и парень, не притрагиваясь, смотрели на бокалы. Александр поднял свой и жестами предложил ребятам не стесняться. Они отпили по глотку.
– Начать предлагаю с Татьяны, так как у неё стихи.
Таня, красивая темноволосая девушка, застенчиво опустила глаза.
– Стихи, – продолжал Александр Львович, – как вы знаете, не совсем мой профиль, и я тебе, Тань, говорил это, когда брал их. Я могу высказать своё сугубо личное мнение. Указать точно и неопровержимо как надо писать, а как не надо, я не смогу. Стихи в своё время я тоже писал, штуки четыре даже печатались, но потом как-то охладел.
– А почему? – спросила, подняв большие красивые глаза, Таня.
– Даже не знаю, – ответил Низовцев. – Отошло само собой и больше не тянет. Чтобы писать стихи надо быть очень честным. Я бы даже сказал, болезненно честным. С собственной души, да и плоти тоже, стружку снимать. Видимо у меня это не получалось. Я относился к поэзии играючи, как к эксперименту, а она этого не прощает. Ей надо отдаваться полностью, сгорать в её домнах, испепеляться. А я не желал сгорать раньше времени. А может просто боялся… Теперь о твоих стихах. Они мне понравились.
Таня непроизвольно улыбнулась.
– Самое главное, что я в них увидел – это профессионализм. Придраться практически не к чему, всё сделано очень сильно. Рифмы, ритмика, образы весьма впечатляющие – уносит и захватывает. Уносит и захватывает, без дураков! Ну а содержание… Тут вряд ли что-то путное я скажу, потому что содержание очень личное. Ты согласна?
– Да, конечно.
– А рассуждать о личном, и тем более критиковать нельзя. Тут или понравилось, или нет. Мне – понравилось.
Таня приняла комплимент с ещё одной благодарной улыбкой.
– Только, вы знаете, – сказала она, – я не совсем согласна с вашими словами о том, что поэт должен сгорать дотла в своих стихах.
– Так, так, – Александр Львович сделал глоток из своего бокала и жестом предложил то же сделать и гостям. – И какое твоё мнение?
– Мне кажется, надо разделять поэтическую и частную жизнь. Из каких бы сокровенных глубин ни исходили стихи, но это всё равно некая игра.
– Игра, – кивнул Низовцев, – игра.
– Это стилизация эмоций… Алхимия чувств… То есть, что я хочу сказать… Здесь всегда присутствует что-то искусственное. Хотя бы в плане формы и подачи.
– Да, да.
– Поэтому беззаветно класть себя на алтарь поэзии неправильно. Поэта воспринимают как самоубийцу. Вот он вступил на эту тропу, и с каждым шагом он себя убивает. У него обязательно должен быть трагический конец. Поэт, не умерший в молодости, не поэт. А я не хочу умирать! Я хочу прожить долгую и счастливую жизнь. Полную любви…