Вариант «Бис»: Дебют. Миттельшпиль. Эндшпиль - стр. 104
Отсутствие значительной, по европейским меркам, армии и весьма слабое сопротивление позволили тогда Дании избежать опустошающих бомбежек; больших попыток создать партизанское движение тоже не наблюдалось, что было вполне объяснимо. Теперь освобожденная страна могла продемонстрировать свою благодарность советским воинам и делала это со всей искренностью.
Молодые, быть может, не очень хорошо одетые, но веселые и жизнерадостные славяне и прибалты быстро завоевали любовь местного населения. Преградой к ней не могли стать даже различия в языке и отдельные случаи глушения рыбы гранатами, выменивания всяких полезных в военном деле вещей на алкоголь и прочие простительные проступки. Половина фонарных столбов страны была обклеена изображением улыбающегося русского генерал-лейтенанта, военного коменданта Дании, – вместе с текстом обращения, гласящего, что Красная армия пришла как друг и освободитель и что с отдельными ее несознательными бойцами, нарушающими местные законы, равно как и законы военного времени, она будет разбираться сама при содействии местных органов власти.
В тех случаях, когда датским официальным лицам приходилось разговаривать с русскими официальными лицами, как военными, так и гражданскими, обе стороны пользовались немецким языком. По понятным причинам освободители стремились использовать индустриальный потенциал Дании, чтобы хоть чуть-чуть облегчить бремя, под которым сгибались плечи огромного Советского Союза.
Был мобилизован флот траулеров и катеров, еще при немцах переоборудованных на местных заводах и местными силами в тральщики. На государственную службу принимались рыбаки и каботажные моряки, все обновление к обмундированию которых составлял золоченый значок с королевской флотской эмблемой. Так же серьезно и вдумчиво, как они привыкли ловить треску, они вычищали теперь многочисленные бухточки и фарватеры от сотен засоряющих их мин, действуя рука об руку с русскими моряками из тральных дивизионов.
Жизнь была нормальной, и жизнь была хорошей, война уже почти не ощущалась. Паровозоремонтные и танкоремонтные заводы работали теперь на русских, судоремонтные мастерские чинили поврежденные катера и тральщики; на пригородных пустырях под руководством боевых офицеров, преимущественно прибалтов, тренировались батальоны возрождаемой армии. Все это было правильно и давало надежду на нормальную человеческую жизнь.
Большая часть русских частей снова ушла на юг, оставив на побережье авиацию и почти все легкие силы флота. Эсминцы, осторожно перешедшие свежепротраленными фарватерами в Марьягер-фьорд, остались гарантом того, что немцы не будут слишком стремиться к ответным набегам на датские берега. Торпедные катера и подводные лодки, переброшенные на западное побережье, в Тиборен и Рингкебинг, могли теперь действовать в Северном море как на своем заднем дворе, топя пробирающиеся вдоль германского и норвежского берегов суда с железной рудой и всякую охраняющую их военную мелочь.