Ванильный остров - стр. 6
Посылаю короткое письмо Эдику. Больше, пока, ничего не нужно. Шерхан доволен: завтра у него будет интересный день.
Из больницы возвращаюсь уставшая. Без охоты ковыряю вчерашние, полузасохшие макароны. Настроение ужасное: мама очень плоха, а на такие операции – очередь, квоты. Врач предложил платную – без ожидания, но назвал такую сумму, что я просто обалдела.
Банк сегодня окончательно отказал в кредите. Из ценного имущества – только эта хрущёвка. А жить-то где? С родственниками у нас как-то не сложилось, а те, с кем поддерживали контакт, уже в возрасте и, при всём желании, помочь не могут. Выхода нет – нужно ждать очереди, но мама может просто не дожить. Да и лежать в многоместной палате тяжело, а дома нет условий – нужен кислород, капельницы…
Последняя надежда – на встречу с главврачом. Сегодня прождала его три часа, но он так и не появился. В регистратуре сказали, что завтра будет в конце дня. Если и завтра не поймаю – лягу под дверью и буду ждать хоть неделю.
В квартире холодно и сыро. Сантехника подтекает, и кран в ванной надоедливо капает. После вынужденного переезда и смерти папы мы так и не смогли обустроиться – до сих пор всё заставлено коробками. В общем – неуютно.
Смотрю сейчас на наш семейный цветок – диффенбахию, которую папа купил ещё в молодости и возил с собой по всем гарнизонным квартирам. Он совсем захирел: пятнистые листья по краям побурели, а новые склеились и не разворачиваются. А с чего бы им разворачиваться в таком холоде? Так, конечно, теплее. Люблю это растение – оно память о папе. Надо бы пересадить его летом.
Заняться нечем. Без интереса читаю новости на стареньком лэптопе и решаю лечь спать пораньше. Забираюсь в постель, заворачиваюсь в одеяло, понемногу согреваюсь. В голову лезут всякие мысли.
Последние месяцы я всё чаще ловлю себя на ощущении, будто растворяюсь в воздухе. Отстраняюсь. Перестала общаться с немногими знакомыми по бывшей учёбе. На работе – вежливая тень: делаю своё и исчезаю. За весь день иногда почти ни с кем не разговариваю. Каждое слово – лишняя трата энергии, любое приближение – как вторжение. Единственная отдушина – Вика из кафе. Не знаю почему, но меня к ней тянет. Может быть, потому что она кажется такой же одинокой, как и я?
Иногда думаю: это проклятие моей фамилии – Серова? Жизнь моя серая и неинтересная, как и эта фамилия. Серая мышь – вот я кто!
С тех пор как я рассталась с Игорьком, мне не хочется заводить новых отношений. Меня не пугает одиночество. Скорее – пугает близость. В ней что-то слишком острое, слишком живое. А я больше не уверена, что выдержу это.