Ванильное наваждение - стр. 21
– У тебя точно все в порядке? – с подозрением спрашивает Миша. – Ты грустная, – он так чутко меня чувствует, даже когда не видит.
– Папа спит, но как-то плохо выглядит…
– Ну, Малыш, он перенес сложную операцию. Процесс восстановление нелегкий. Все будет хорошо.
– Да, все будет хорошо, – повторяю за ним, а самой почему-то охота плакать. В голову лезут воспоминания о том, когда мы узнали о папиной болезни. Папа мучился, загибался от боли, но ничего нам не говорил. Скрывал до последнего, чтобы не волновать нас, пока ему не назначали операцию. Мой отец всегда был сильным и волевым человеком. Он и сейчас не может спокойно смотреть, как мать работает и не может принимать мою и Мишину помощь, чувствуя себя слабым.
– Нет, Настенька, надо говорить не будет хорошо, а все хорошо. В настоящем времени. Мысль материальна. Не грусти, Малыш, улыбнись, – и я улыбаюсь. Искренне улыбаюсь, он всегда умеет меня приободрить.
– Да, Миша, все хорошо, – киваю для убедительности, хотя понимаю, что он меня не видит.
– Ну вот, я рад что ты улыбаешься, – я даже не удивлена, что он знает о моей улыбке, он очень хорошо меня знает даже больше чем я сама.
– До вечера, – прощаюсь с Мишей, скидываю звонок, прячу телефон в кармане и слышу звук открывающейся двери.
– Настенька, давно ты здесь, почему не разбудила? – спрашивает папа и улыбается. А я смотрю на него и понимаю, что он так быстро постарел и все из-за проклятой болезни. Мой отец никогда не курил, пил алкоголь только по праздникам и то в меру, всю жизнь работал и вел активный образ жизни. За что ему все это?!
– Я только пришла, не хотела тебя будить, – папа сам идет ко мне, старается быть бодрым, но передвигается медленно. Он обнимает меня, а я утыкаюсь в его плечо, вдыхаю и ненавижу запах лекарств, исходящий от его тела. – Как ты, папуль?
– Как всегда хорошо. Как ты, моя девочка? Как с работой?
До вечера я провела с папой. Мы готовили ужин, болтали, в основном обо мне и маме, про себя папа предпочитал не говорить. «Не надо слишком много уделять внимания моей персоне. Со мной все хорошо», – отмахивался он. Но я видела, как ему трудно быстро двигаться и выполнять элементарную работу, хоть он и старался этого не показывать. Со дня операции прошло уже много времени, и папе действительно было лучше, он даже на работу рвался, но мама буквально грудью легла на порог квартиры, не выпуская его. А сейчас мне казалось, что ему опять хуже, но он просто этого не показывает. Миша правильно говорит, нельзя думать о худшем и привлекать к себе беду. И я стараюсь улыбаться и вести себя с отцом беззаботно, как в детстве. Но прощаться с папой почему-то было грустно, ощущение, что он что-то не договаривает так и не покинуло меня.