Вангелия - стр. 1
Пролог
Теперь их оставалось только оплакивать – это понимали все.
Закончилось время, когда еще можно было надеяться, что на «Курске» остались живые, когда слышно было еще, как стучат они изнутри затонувшей подводной лодки, надеясь на помощь.
Помощь не пришла, и мир ужаснулся этому даже больше, чем самой катастрофе «Курска», и оплакивал теперь его команду со всей искренностью, на которую способно человеческое сердце.
И в эти первые дни после того, как стало понятно, что «Курск» погиб, у многих всплыло в памяти пророчество, сделанное когда-то слепой болгарской женщиной: «Курск скроется под водой, и весь мир будет его оплакивать».
В тот год, когда оно прозвучало – за много лет до катастрофы, – в него никто не поверил. Это и понятно: с чего вдруг город, лежащий в лесостепной полосе, должен скрыться под водой? Где рядом с Курском такие реки, которые могут нести подобную угрозу? Тогда люди говорили об этом пророчестве в основном со словом «якобы».
И вот теперь оно приобрело совсем иной смысл, и женщина, которая его сделала, снова, через четыре года после своей смерти, оказалась в фокусе всеобщего внимания, как это было при ее жизни. Немало людей, узнавших о тех ее словах только теперь, чувствовали суеверный ужас.
Но те, кто близко знал ее при жизни, относились иначе и к пророчеству о «Курске», и ко всем другим ее предсказаниям, и к ней самой… Многие из них, близких, растревожены были сейчас воспоминаниями о ней и потому пристально вглядывались в прошлое – в каждое мгновение ее жизни.
С того первого мгновения, когда явилась на свет ее душа.
Часть I
Глава 1
– Дай нашей дочке имя… – голос роженицы еле доносился из угла, где стоял ее топчан. – Пойдите, прохожего спросите. Как положено…
Отец новорожденной девочки, конечно, знал, как положено: кто-нибудь из родни должен выйти на улицу и спросить у первого встречного, как назвать младенца. И как этот случайный человек скажет, так тому, значит, и быть. Но зачем же делать это сейчас?
– Куда спешить? – сказал отец девочки. – Вряд ли она выживет.
Он не то чтобы не хотел исполнить старинный обряд. Просто рассудил, что незачем тратить время на пустое дело – видно ведь, что младенец не жилец. Родилась эта девочка прежде срока, а когда ее завернули в овчину и положили на теплую печь, то даже не захныкала. Да и сейчас надо очень внимательно прислушаться, чтобы различить ее дыхание. Так зачем же ей имя? Не понадобится.
Отец девочки не был злым. Но какой крестьянин рассудил бы иначе? Тем более если этот крестьянин так беден, как Панде Сурчев, у которого только что родилась дочка. Да, родилась… Панде впервые понял, что почему-то совсем и не думает об этом событии. Но разве он виноват в том, что нужда его задавила и думать он может только о хлебе насущном?
– Ладно тебе, Панде, – голос его матери прозвучал почти укоризненно. Она оглянулась на роженицу и понизила голос. – Как бы Параскева сама не померла. – И сказала уже громко, успокаивая невестку: – Не плачь. Я пойду спрошу имя.
Параскева все равно заплакала. Понятно, жалко ей, что девочка помрет, все-таки первый ребенок. Бабка недовольно покачала головой и вышла на улицу.
Ночь была такая, какой бывает она только в горах зимой – совершенная в своей красоте. Даже бабка, привыкшая и к величественным горным вершинам, и к ярким звездам, залюбовалась ими сейчас. Все, что происходит под таким небом, происходит ведь не только в жизни человеческой, но и во всем мироздании, законы которого человеку не узнать никогда.
Но одну лишь секунду смотрела бабка на горы и звезды. Не за тем она вышла из дому поздним вечером да и на свет не за тем родилась, чтобы попусту в небо пялиться. А зачем она родилась? Да кто же это знает, и зачем же это знать?!
– Здравствуй, Магдалена, – сказала бабка. Хорошо, что первым попался ей на сельской улице не чужой человек, а соседка. – Как назвать мою внучку?
– Уже родилась? – Магдалена посмотрела с интересом. – Что-то рановато.
«Вот злыдня! – подумала бабка. – Уже прикидывает, не обрюхатил ли кто невестку, пока сын батрачить уходил! Будто я не знала бы, если б так».