Вампиры тут голодные - стр. 2
Он не знал.
Просто ее теперь не было и от этого становилось больно. Необъяснимо больно, и слова о том, что душа рвется на части - слишком мягкие и поверхностные, ведь не отражают почти ничего из того, что происходит у него внутри. Там, где было сердце, теперь только пустота.
Веце, выросшему сиротой, не понять ни страданий, ни тяжких мук своего хозяина. Полукровка с детства не был обременен ни привязанностями, ни моралью - пожалуй, единственной его моралью оставалась привычка заботиться в первую очередь о себе. Для него это было единственным способом выжить, ведь не хозяева заботятся о слугах, а слуги о хозяевах.
От господина Кифена, будь то прошлый, настоящий, или нынешний, зависела его жизнь. И Веце особенно сильно не нравилось, когда на лице графа застывало то самое выражение “Пойти, что ли, выпить яду”.
Очевидно, что хозяин вспоминал свой дом, не холодный и сырой замок и комнату в подвале, а дом… место, где всегда тепло и уютно, место, где тебя ждут и любят, место, которого никогда не будет у Веце.
И эта правда вызывала зависть и глухое раздражение. Если бы ему повезло родиться в простой любящей семье, какой бы была его жизнь? Полукровка понимал - этого ему никогда не узнать.
Веце осклабился, ехидно, чтоб скрыть затаившуюся горечь, улыбнулся и дерзко бросил графу:
- Вам, видимо, припекло на кладбище рядом с ее могилой дом построить и жить, раз так цепляетесь за нее. - вампир прикрыл глаза. Веце просто глупый ребенок, не стоит обижаться на его слова.
- Я не цепляюсь, ясно? Не путай чувство вины и это. - но пацан был прав. Степан цеплялся за прошлое, за то, чего уже не существует, потому что не был способен жить иначе. Его ломало, выворачивало наизнанку, он задыхался в отчаянии, но не мог из этого выбраться, ведь просто не видел выхода.
Часто говорят, мол, отпусти и забудь, но разве это легко? Разве это можно сделать по щелчку пальцев? Думаете, он не пытался?
Пытался. Тысячи раз, пытался, чтобы оставаться сильным, чтобы поддержать мать, чтобы не дать их семье утонуть в боли от утраты.
Он научился лишь прятать чувства так глубоко и далеко, что и сам порой забывал о том, что настоящее, а что нет. Приснилась ему эта хандра, навеяна дождем эта тоска, или это его, идущее изнутри, запертое на сотни замков, чтобы так же беззаботно улыбаться утром матери?
Степан закрыл лицо подушкой, чтобы ни Веце, ни Маниэр не видели его в момент слабости. Вампир тяжело вздохнул. Вот значит, как действовало то зелье, которым поил полукровка - до этого попаданец и правда почти ничего не чувствовал, кроме злости на герцога и клан кровососов.