Вампирские истории - стр. 42
Их глаза встретились. Чародейка впервые смотрела на свою племянницу, чью предсказанную судьбу требовалось немедленно остановить. По взгляду ведьмы казалось, что она, вроде и не хотела бы убивать девочку, но так было нужно, так было велено. Руки дрожали, не слушались, а вот искрящиеся с электрическим треском раскаты тёмной маги сгущались и формировали как можно более разрывную сферу, способную задеть своими вибрациями все внутренние органы, вызывать повреждения сосудов и даже остановить сердце.
– Что ты с ней медлишь?! – издали возмущался архимаг.
Мирра оказалась меж двух огней. Отец спешил на помощь где-то справа поодаль, поджигая до красной корочки пузырящиеся тела ползущих упырей, что его преследовали. Для стрел лучников она была далеко, но ни Ганс, ни его сестра, на месте, в отличие от их предводителя Локдерана не стояли, двигаясь ближе к видимой цели.
Да и тот стоял там не просто так, а чтобы все вдруг не ринулись в одном направлении, а девчонка прошмыгнула в ту сторону. Молодой лорд перекрывал собой путь отступления в сторону деревни, да и там уже негодовали местные. Постепенно её старались окружать, просто расстояние для каждого в этом отряде между ним и девочкой было различным.
– Папа! – звонко крикнула она, подняв такой визг, что это прервало Адель подготовку к заклинанию.
Ей вспомнились предсмертные крики сына, перед глазами мелькали и сцена казни, и ликующая толпа, среди которых никто не проявлял к тому ни капли жалости. Долг, страх, чувство жалости – всё это смешалось в замешательство и лёгкую слабость, которую здесь никто не прощал.
Ударной волной Акаш свалил сестру с ног, чтобы та и не вздумала по-новой начинать создавать нити заряда своего колдовства. А на дворфа ринулся голем-скелет, собранный из найденных некромантом остатков птиц, кротов, полёвок и другого зверья, обращённого вместе в чудовищное подобие эдакого пса с четырьмя лапами и даже зубастым черепом на конце хвоста, явно являвшегося некогда чьим-то позвоночником.
Рёбра и прочие заострённые кости, а также их подходящие для такой цели их обломки, становились многочисленными зубами и когтями. Возможностей кусать и вгрызаться у такой «собаки» было множество помимо сформированных основных челюстей вытянутой головы. Метатель топоров совершил самую серьёзную ошибку в своей жизни, – слишком увлёкся швырянием своих верных заточенных снарядов, оставшись совершенно безоружным перед новой напастью.
Несмотря на панцирь его брони и защитный шлем на рыжеволосой голове, костяное чудовище некроманта находило, за что можно того кусануть, вцепляясь где в ноги, когда в шею, откусывая вопящему гному пальцы не защищённых какими-либо перчатками кистей рук. А тому никто даже не бежал на помощь.