Вампир, 1921 - стр. 18
– Щенок. Положи саблю, пока не поранился.
– Да руки об тебя марать не охота, гнида! Чтоб ты знал о жизни крестьянской, барчук! Как ты рассуждаешь о свободе, не зная, что такое ярмо?
С яростью растолкав товарищей, юный командир вышел, трясясь от злости. Один из офицеров повернулся ко мне и Жану.
– Мне очень жаль, что вы стали свидетелями столь неподобающего поведения двух моих соотечественников. Что ж, и в этом, полагаю есть своя польза. Ваня, – странное русское слово ласкало слух, я знал, что это одна из форм имени, когда хотят показать, что воспринимают человека своим. – чрезвычайно раним. Я не могу винить его за это. Также как не могу рассказать вам, почему так произошло в подробностях. Но поймите одно – он так повел себя, не потому что ненавидит государя, страну, или нашего товарища, Жоржа. Ему очень больно осознавать, что неравноправие – это закон русской жизни. С этим законом боролись, и будут бороться, но методы борьбы бывают слишком неоправданными. Да и, ко всему прочему… выпивка развязывает язык. Думаю, за сим нужно окончить наш приятный вечер, пока он окончательно не стал неприятным.
Я согласился кивком головы, и вывел под руку недоуменного Жан-Мишеля, который, судя по полупьяному лепету, хотел расспросить о судьбе императора и дальнейших планах армии. По пути мы встретили русского офицера Ивана, который стоял и плакал около окопа. Сабля была воткнута в землю, а около него красовался подстриженный косыми ударами куст орешника, который чудом уцелел после всего, что ему пришлось пройти. Мне подумалось, что этот непостижимый, юный и безрассудный офицер – такой же орешник, которому пьяный воин обрубил ветви. Мы были пьяны, и я не решился подойти к нему наедине. Ворошить прошлое – не лучшая идея для того, чтобы начать разговор.
Западный фронт, весна 1918 г.
Несколько месяцев подряд я практически не мог писать, настолько насыщенной и напряженной была окружающая меня обстановка. За это время произошло столько важных событий, что во всех подробностях мы даже не успели их обсудить. Одно ясно – мир уже очень близок.
Русских офицеров уже давно нет с нами, они вернулись домой. Вот только, тот ли дом их ждет, что они покидали? Не думаю. В ноябре тысяча девятьсот семнадцатого года, страна под названием Россия перестала существовать. На бумаге, разумеется. Бескрайние поля, леса, и даже горы, о которых без устали рассказывали нам Иван, Андрей, и Михаил, безусловно, никуда не исчезли. Скорее, за то время, пока мы все прозябали во французской грязи, новые из них уже нанесли контурами на карты.