Размер шрифта
-
+

Вальс над бездной - стр. 3

– Где ты застрял, идиот? – подстегнул Лысый, когда Митька остановился поправить рюкзаки. Один он тащил на спине, другой повесил на грудь и шел так, обложенный ношей, словно подушками. Но от страха даже не чувствовал веса.

– Там… Кажется, кто-то есть, – Митька не удержался и нервно оглянулся.

– Никого там нет!

– Старик точно мертв?

– Мертвее быть не может! Тыквой о камень тюкнулся, – зло бросил Лысый. До Митьки донеслось его еле слышимое бормотание: – Не ходит он туда сейчас, етить… Ну и катись в ад. Мы сами найдем эти «слезы».

Вот тут Митьке по-настоящему стало страшно. Он-то думал, что теперь они вернутся домой: как же без проводника дойти до места, в которое, говорили, попасть было много охотников, да только никто не вернулся живым. Одна надежда была – на этого старика, который, опять же, говорили, знал все тайные тропы, спуски, подъемы и обходы. А без него соваться туда – верная гибель. Он так и сказал Лысому. На что тот не заматерился ожидаемо, не закрыл Митьке рот, а после недолгой паузы страшным шепотом произнес:

– Вернемся ни с чем – точно подохнем, придурок.

Митька втянул шею в плечи и зашагал, уже молча, размышляя над тем, как они с Лысым умудрились так вляпаться. Ему очень хотелось бросить обвинения в лицо напарнику, заорать, что это он во всем виноват: и в том, что связался с опасным человеком, и в том, что убил старика, а с ним – и их шанс вернуться из похода живыми и с результатом. Но Митька до сих пор ощущал на горле стальную хватку пальцев Лысого и невольно вспоминал, что сидел напарник за убийство. Старик – не единственная жертва Лысого. От безысходности Митька вновь заскулил, но тихо, в кулак. Какая уж тут «бэха» и «цыпочки»! Шкуру бы спасти. А Лысый, напротив, зашагал вдруг бодрее и даже засвистел веселый мотивчик. Причина его настроения оказалась простой:

– Если за граммы этого мышиного помета готовы такие деньжищи отвалить, прикинь, сколько за килограмм дадут! Это ж миллионы!

До Митьки дошло, о чем кумекает Лысый. В его мечтах подержанная «бэха» мигом превратилась в «Феррари», а местные «цыпочки» – в заграничных топ-моделей. И дорога уже перестала казаться опасной.

Они шли всю ночь и сырое прохладное утро, а днем, когда солнце опять стало припекать, сошли с тропы в лес и поспали несколько часов. Потом вновь зашагали – вниз, к деревне, откуда начинался путь уже в другую сторону. Они бы дошли к ночи и заночевали в чьем-нибудь доме, но Лысый сбился с пути. Узкая тропа вывела их не к поселению, а на широкую пыльную дорогу.

– Ничего, дорога – это не горы. Попутку поймаем, – бормотал себе под нос Лысый, вставляя после каждого слова ненормативную лексику. Но темнота уже сгущалась, как кисель, а они все так же брели в одиночестве по дороге, загребая грязь стертыми до ран ногами.

Страница 3