Вальпургиева ночь - стр. 6
– В Мертвецком переулке, – услужливо подсказала Божена, – там распутных девок как грязи.
– Так приведи сюда эту прелестницу! – распорядилась графиня.
Служанка поспешила расстараться.
Между тем человек на носилках пришел в чувство, какое-то время он не сводил глаз с горящих свечей, затем медленно поднялся, не удостоив окружающих ни малейшим вниманием.
– Вы думаете, он замышлял грабеж? – вполголоса спросила графиня, обращаясь к слугам.
Камердинер покачал головой и постучал пальцем по лбу, намекая на то, что считает незваного гостя сумасшедшим.
– Я полагаю, это случай так называемого сомнамбулизма, – изрек свое заключение Пингвин. – В полнолуние страдающие этим недугом люди испытывают необъяснимую тягу к хождению, что сопровождается всякими странными, бессознательными действиями, взбираются на деревья, крыши и стены и зачастую могут уверенно шагать по узкой, как жердь, дорожке на головокружительной высоте, скажем, по водосточному желобу, на что никогда не осмелились бы в бодрствующем состоянии.
– Эй, пан Зрцадло, – окликнул он своего пациента, – до дома-то доберетесь?
Лунатик ничего не ответил, хотя, похоже, услышал вопрос, даже если и не понял его. Он медленно повернулся к императорскому лейб-медику и остановил на нем взгляд своих неподвижных пустых глаз.
Пингвин невольно отпрянул, задумчиво поскреб рукой лоб, роясь в памяти, и недоуменно произнес:
– Зрцадло? Нет. Первый раз слышу. Но ведь я знаю этого человека! Где же я его видел?!
Перед ним стоял высокий, худощавый и смуглый мужчина. Спутанные лохмы седых волос, узкое безбородое лицо, тонкий крючковатый нос, покатый лоб, впалые виски и кривившиеся в вечной усмешке губы да еще нелепые румяна и потертое пальто из черного бархата – все это составляло столь несуразный образ, что он казался порождением нелепого сна. «Прямо древнеегипетский фараон, выбравший облачение комедианта, чтобы никто не узнал его мумию», – эта сумбурная мысль мелькнула в голове лейб-медика, когда он ломал голову: «Почему же я не могу вспомнить, где видел столь экстравагантного типа?»
– Да это покойник, – произнесла графиня то ли себе под нос, то ли адресуясь к Пингвину, и без тени страха и смущения, точно перед ней стояла статуя, принялась рассматривать чудака, чуть не тыча ему в лицо лорнетом. – Такие высохшие глазные яблоки могут быть только у трупа. Сдается мне, он совсем окоченелый. Как по-вашему, Флюгбайль?.. Да не трясись ты, Константин. Ну прямо как старая баба! – крикнула графиня в сторону столовой, в полуоткрытых дверях которой показались бледные испуганные физиономии гофрата фон Ширндинга и барона Эльзенвангера. – Идите сюда. Вы же видите, он не кусается.