Вальпургиева ночь - стр. 29
Оттокар вздрогнул, пальцы замерли на грифе скрипки, он очнулся от забытья и прояснившимися глазами увидел вдруг за креслом графини девушку, которая с улыбкой смотрела на него.
Не смея, да и не в силах шевельнуться, он словно оцепенел, а смычок прирос к струнам.
Графиня Заградка сверкнула лорнетом.
– Ну что ты стоишь, как чурбан. Играй же, Оттокар. Это – моя племянница. А ты не мешай ему, Поликсена.
Студент не двигался, только рука со смычком упала, точно при сердечном спазме.
Полная тишина. Не меньше минуты длилась немая сцена.
– Так и будешь стоять?! – гневно воскликнула графиня.
Студент встряхнулся, едва совладав с руками, которые теперь предательски дрожали, и скрипка тихо и жалобно запела:
Воркующий смех юной дамы прервал простенькую мелодию.
– Лучше скажите нам, господин Оттокар, что за прелестную вещь вы играли перед этим? Фантазию? – И, подчеркивая каждое слово паузой, Поликсена задумчиво добавила: – Мне… так живо представился… склеп у святого Йиржи… господин… господин Оттокар.
Старая графиня чуть заметно вздрогнула, ее чем-то насторожила интонация, с какой племянница произнесла эти слова.
Смущенный студент пробормотал что-то невразумительное. На него в упор смотрели две пары глаз: юные были исполнены такой всепоглощающей страсти, что его бросило в жар; старые же впивались холодным подозрительным взглядом, словно сверля и пронзая его насквозь клинками лютой ненависти. Он не знал, кому ответить своим взглядом, опасаясь нанести глубочайшее оскорбление одной и выдать свои чувства другой даме.
«Играть, только играть! Немедленно! Без раздумий!» Оттокар мгновенно вскинул смычок.
Лоб покрылся холодным потом. «Не приведи Господь еще раз начать проклятую „Андулку“!» Но при первом движении смычка он, к своему ужасу, – даже в глазах потемнело – понял, что его неодолимо тянет повторить песенку, и он бы пропал, если бы на выручку не пришли звуки шарманки за окном, и он с какой-то безумной поспешностью ухватился за эту пошловатую уличную мелодию:
Но из этой попытки ничего не вышло. Ненависть, исходившая от графини, парализовала руки, он едва не выронил скрипку. Словно сквозь пелену тумана он видел, как Поликсена тенью скользнула к напольным часам возле двери, откинула холщовый чехол и, сдвинув с мертвой точки стрелку, установила ее на цифре VIII. Оттокар догадался, что это означало час свидания, но его радость угасла при страшной мысли, что от графини ничто не может укрыться.