Валькина жизнь - стр. 4
Утро субботнего дня просто великолепно. Солнце едва поднялось над горизонтом, и висящая в воздухе легкая дымка обещает прекрасный жаркий день. Подружки встретились возле Валькиного подъезда, обогнули угол пятиэтажки и вышли со двора на проспект Нахимова. Они уже готовы были перебежать его, чтобы через бывшие колхозные сады, мимо телевизионной вышки направиться к морю, когда их и окликнул Сашка, набившийся им в попутчики.
– Все разъехались, – твердит он, пристроившись между двух девушек.
Сашка хотел бы взять их под руки. Но его собственные руки заняты сумками с пляжным барахлом. Поэтому он только крутит головой, смотря то на Таньку, то на Валю, и продолжает твердить:
– И Витька, и Пашка, и Жека! А главное – куда? К бабкам в деревни. Вот уж отдых! Да я лучше тут буду сидеть. На море ходить. Только не с кем.
– Да уж мы не хуже твоих пацанов, – не без кокетства замечает Танька. – Живи да радуйся. А они пусть огороды полют, с бабками своими семечки лузгают.
– Точно, – радуется Сашка.
– Везунчик, – фыркает Валя, чтобы хоть как-то поддержать разговор.
Они почти бегом проскакивают через сад, который, несмотря на все усилия тружеников Зеленстроя, никак не хочет превращаться в городской приморский парк, и поворачивают налево, чтобы обойти окруженный толстой кирпичной стеной детский костнотуберкулезный санаторий имени Крупской. Метров через сто стена заканчивается. И если бы они прошли еще метров двести вперед, то справа открылся бы мощеный булыжником крутой спуск, извивающийся в овраге и ведущий прямиком к водной станции Азовстали. Но путь можно сократить, если, не доходя до оврага, сбежать прямо по склону.
– Давай напрямик? – предлагает Танька и тут же ныряет с асфальта на узкую тропинку под деревьями.
Валя с Сашкой идут за ней. Скоро тропинка круто обрывается вниз. Место это, прямо над морем, усыпанное обломками белого камня, местные жители называют «греческими виллами». Поваленные колонны, украшенные затейливой резьбой, лежат между разросшимися деревьями. Остатки каменных лестниц, ведущих в никуда, белые глыбы, обрушившиеся со стен и вросшие в землю, довершают картину запустения.
Впрочем, к античности эти осколки былой роскоши не имеют никакого отношения. Просто лет сто назад здесь, тогда еще в пригороде, любили селиться зажиточные мариупольские греки. Может, от тяги к корням, но скорее – просто от безвкусия, они строили свои дома в античном стиле. Революция смела и богатых греков, и их помпезные жилища. Но и теперь, спустя полвека камень все еще сопротивляется разрушению. Наверное, он помнит своих владельцев, их разговоры о купеческой выгоде, замужестве дочерей и продаже товаров. И голоса давно ушедших из жизни людей все еще звучат в этих воспоминаниях.