ВА - стр. 5
Губы у Вали были пухлые и красиво исчерчены природой. Глаза большие, голубые, в эту минуту растерянные, волосы светло-русые растрепанные. У бродяги на секунду поднялись веки, и сквозь пелену он разглядел курносого ангела перед собой, только немного сердитого, хмурого бровями. Щеки казались раздутыми от сдерживаемого ртом воздуха. Такой девочка была, когда думала думу: она замирала. В ней словно бы все застывало. Словно не нужно уже было двигаться, и что-то доказывать. Будто она уже перед Богом.
Такая девочка, несомненно, понравилась бы Богу. Особенно, когда Бог – это мама, как считала Валя.
– Он умер? – Родькин Первый переживал. Ждал плохих новостей. Но ничего не происходило. И он нервничал.
– Нет, – Родькина Первого жена чувствовала эту нервозность, но старалась не показать вида.
– Нет. Ты понимаешь, что бизнесу хана? Эту девочку надо как можно быстрее убить. Тогда, может быть, выправим ситуацию. Что с процентами? За прошлый месяц все заемщики оплатили проценты? Ты говорила, что какие-то задержки есть. Значительные или незначительные?
– Управляющий еще не отчитался, – она отвернулась, хотела броситься из комнаты вон, уйти от нелицеприятного разговора, но вдруг остановилась, проговорила быстро, – вроде были задержки, – а хотела сказать, как ее сегодня гаишники поймали.
– Позвони ему. Уточни. Готов он или нет? Все ли деньги собраны? Почему до сих пор нет отчета? Чем они там занимаются! Две цифры посчитать не могут. Раньше на счетах быстрее считали, чем теперь на компьютерах! Позвонила? Прямо сейчас звони!
– Я набираю – не отвечает.
– Еще звони! Может, не слышит. Что значит «вроде»! Разве это ответ председателя! Вроде. Вроде. Ты не знаешь, что там управляющий творит? Если ты не хочешь этим заниматься, так и скажи! Зачем выполнять поручения спустя рукава! Я кому-нибудь другому поручил бы контроль над банком. Или сам чаще проверял. – Родькин Первый требовал от жены осуществление наблюдения за выданными займами, чтобы она не деградировала, сидя дома. А сам контролировал изготовление повидла, тоже чтобы не деградировать.
– Не отвечает, – растерянно собирала руки у груди Родькина Первого жена. – Меня сегодня ГИБДД оштрафовало, – она встала вполоборота к Родькину Первому, словно занимая оборону, так как понимала, что назревает буря. И прибавила, пока он собирался со злостью. – Еще звонил участковый и сказал, что ограбили ломбард, только пока не знают, чей.
– Я так и знал. Вот и началось! Значит все-таки с ломбарда. Понятно. А за что тебя оштрафовали?
– За ремень.
– Тебе трудно пристегнуться было?! Я буду деньги зарабатывать, а ты штрафы государству раздавать?! Я тебе уже говорил, что человек не ценит того, что не заработал. Как пришло, так и ушло. Так и останешься дочерью шофера. Вот если бы ты зарабатывала деньги, поглядывая за банком, то не стала бы разбрасываться заработанными деньгами. Всеми ремнями пристегнулась бы! А так – зачем? – Родькин Первый налил в кружку кипятка. – Позвони бухгалтерам. А я с Лаптевым потанцую, вот он бежит.