Ва-банк - стр. 1

Энтони, моему сообщнику – сейчас и всегда.

Подсчитать можно все. Сколько волос у нее на голове. Сколько слов она тебе сказала. Сколько вдохов ей осталось.

На самом деле это прекрасно. Числа. Девушка. Все твои расчеты.

То, кем тебе предначертано стать.

Канун Нового года выпал на воскресенье. Проблем было бы меньше, если бы бабушка не считала «Собирай семейство свое за воскресным столом» непреложной заповедью или если бы дядюшка Рио не назначил себя виночерпием.

Вина было в избытке.

К моменту, когда мы стали убирать со стола, было вполне ясно, что никто из взрослых поехать домой в ближайшее время будет не в состоянии. Учитывая, что у моего отца было семеро братьев и сестер, все семейные, некоторые с детьми на десяток лет старше меня, «взрослых» здесь было в избытке. Когда я несла стопку тарелок в кухню, у меня за спиной кипело с десяток или больше споров, и их почти – но не совсем – заглушали взрывы неистового смеха.

Со стороны это выглядело как хаос. Но для профайлера все было просто. Легко понятно. Объяснимо. Это была семья. Какая именно семья, из каких людей она состояла – это читалось в деталях, в том, как рубашки были заправлены или надеты навыпуск, как звякали столовыми приборами – громко и одновременно бережно.

– Кэсси. – Мой двоюродный дедушка блаженно улыбнулся, глядя на меня затуманенным взглядом, когда я вошла в кухню. – Скучаешь по семье, а? Приехала навестить своего старого дядюшку Рио!

Все в этом доме считали, что последние шесть месяцев я провела в программе для одаренных детей, которую оплачивало государство. Вроде закрытой школы. Отчасти это была правда.

Вроде того.

– Пх! – Бабушка неодобрительно хмыкнула в сторону дядюшки Рио, взяла у меня из рук стопку тарелок и переместила их к раковине. – Кэсси вернулась сюда не ради старых дураков, которые слишком много пьют и слишком много говорят. – Бабушка закатила глаза и открыла кран. – Она приехала повидать бабулю. Извиниться за то, что не звонила.

Два обвинения в одной реплике. Дядя Рио почти что сохранил невозмутимость. Я же, как бабушка и рассчитывала, ощутила укол вины и подошла к раковине следом за ней.

– Давай, – сказала я. – Все сделаю.

Бабушка хмыкнула, но отодвинулась. Было что-то успокаивающее в том, что она не менялась, оставаясь прежней: отчасти мать-наседка, отчасти диктатор, который правит своей семьей с помощью запеченных зити[1] и железной хватки.

«Но я не прежняя. – От этой мысли было не уйти. – Я изменилась». У новой Кассандры Хоббс стало больше шрамов – и метафорических, и буквальных.

– Она так сердится, если ты слишком долго не звонишь, – сообщил мне дядя Рио, кивнув на бабушку. – Но, может, ты занята? – Его лицо осветила некая мысль, и он пристально всмотрелся в меня. – Сердцеедка! – заявил он. – Скольких парней ты от нас скрыла?

– Нет у меня парня.

Дядя Рио уже много раз обвинял меня в том, что я не рассказываю ему о своих парнях. Теперь он в первый и единственный раз оказался прав.

– Ты, – бабушка показала на дядюшку Рио лопаткой, которая появилась у нее в руке будто из ниоткуда. – Вон.

Он настороженно взглянул на лопатку, но не уступил.

– Вон!

Через три секунды мы с бабушкой остались в кухне одни. Она стояла и разглядывала меня; ее лицо слегка смягчилось.

– Парень, который забирал тебя прошлым летом, – сказала она. – Тот, с модной машиной. Он хорошо целуется?

– Бабушка! – воскликнула я.

– У меня восемь детей, – сообщила она. – Я разбираюсь в поцелуях.

– Нет, – быстро ответила я, сосредоточившись на мытье тарелок и стараясь не слишком задумываться о ее словах. – Мы с Майклом не… У нас…

– Аххх, – понимающе произнесла бабушка. – Не так уж и хорошо целуется. – Она утешительно похлопала меня по плечу. – Он еще молодой. Научится!

Этот разговор повергал меня в ужас сразу на нескольких уровнях, не в последнюю очередь из-за того, что целовалась я