В – значит виктория - стр. 22
– Ну хорошо, оставим пока это, – сказала я. – Открою вам секрет: полиция считает, что в Аден стреляли откуда-то от самых дверей…
– Быть не может! Я бы и услышал, и уви… гхм… – смутился Лиден. – Ну, я всегда же захожу посмотреть, управляющий не ругается. Двери-то я запираю! И стою подле них, а внутри или снаружи, без разницы, все равно никого постороннего не впущу! И я хоть и косой, но не слепой, и если б кто где-то рядом со мной стрелять вздумал, заметил бы!
– Вот и мы так подумали, – кивнула я и огляделась.
Зал был устроен небольшим амфитеатром, всего три яруса: тот, что возле сцены, самый большой, он же танцпол, второй – наиболее узкий, и третий, откуда до дверей было рукой подать. Так может…
Я подошла к одному из столиков и посмотрела на сцену, где репетировал кордебалет, но вяло, без огонька: девушкам явно страшновато было плясать на том месте, где ночью лежала их убитая подруга.
– Нэсс Лиден, а эти столики всегда стоят вот таким образом? – указала я карандашом.
– Ну да, так, чтобы и зрителям удобно было, и официанты могли пройти и никому не помешать смотреть, и не задеть.
– Точно-точно всегда? Не бывало такого, чтобы вот этот, – я указала на один из них, стоявший ближе к центру, – или этот передвигали?
– Нет, ну немного-то всегда двигают, потому как зрители же буйные бывают, вскакивают там… Иногда компания приходит, вместе составляют, – нахмурился он. – А хотя…
– Ну же?
– Да один нэсс просил меня подвинуть ему столик, чтобы лучше видеть сцену, – произнес швейцар, – да-да… Он всегда садился тут, каждый раз. Я как-то не удержался, спросил, мол, чего поближе-то не сесть, а он сказал, что у него зрение так хитро испортилось, что ему издалека видно лучше, чем вблизи, вот. Ну и одним глазом он лучше видит, надо, значит, немного подвинуться. А мне что, мне не трудно, тем более, на чай он всегда щедро оставлял!
Я заставила себя сдержаться и спросила:
– А больше за ним никаких странных привычек не водилось?
– Да вроде бы нет… – подумав, ответил Лиден. – Пил мало, из закуски такие маленькие бутербродики обычно брал, забыл, как называются, на палочках. А! Еще он трость на стол клал!
– Да что вы говорите? – голос у меня задрожал от возбуждения.
– Ага, клал. Потом официанты ругались, что стол поцарапан, вот тут, видите, – указал швейцар. – Как ни полируй, все равно заметно! Но этот нэсс говорил, что если трость приставить к стулу, она вечно падает, а поднимать ее ему тяжело, вот и… Ну да не переломятся официанты тряпкой махнуть, говорю же, он щедрые чаевые давал!
– Так… Нэсс Лиден, а подвиньте, пожалуйста, этот столик так же, как для того зрителя, – попросила я. – О, да он тяжелый! Я бы сама не справилась!