В зеркалах воспоминаний - стр. 39
Зал заседаний был полон. В точно назначенное время, в 10 часов утра, появился Борис Николаевич. Молодой, энергичный. Он вошел в зал, сел за стол президиума. Внимательно осмотрел публику и сказал:
– Ну что, молодые писатели? Вы ждете от меня рассказ о том, как уральский пролетариат дает стране угля? Какую отличную продукцию мы выпускаем? А я не стану вам об этом рассказывать. Потому что, признаюсь, у меня нет достаточно хлеба и продуктов, чтобы накормить этот пролетариат. У меня нет достаточно детских садов, чтобы обеспечить всех детей и помочь мамам.
И пошёл, и пошёл… Я сразу проснулся и уже внимательно вслушивался в каждое слово. Помнится, я подумал: нужно иметь мужество, чтобы делать такое признание. И еще подумал, что этот человек далеко пойдет, если не свернёт себе шею. Я видел, как были обескуражены наши молодые писательские вожди: подобных публичных речей от партийных боссов они точно никогда не слышали. А потом мы фотографировались на фоне памятника Ленину рядом с обкомом. Эта фотография сохранилась как память о первом знакомстве с Борисом Николаевичем Ельциным. Потом я уже внимательно следил, как и все, за его судьбой, за его выдающейся карьерой.
С Фиделем Кастро я столкнулся совершенно случайно в Кремлевском Дворце Съездов на праздновании 60-й годовщины Октябрьской революции. На торжественном заседании я в качестве переводчика сопровождал сомалийского президента Сиада Барре.
Приехав на машине на территорию Кремля, мы через служебный вход вошли во Дворец и уже собрались на лифте подняться в фойе, куда стекалась приглашенная публика, как вдруг лифтер, молодой человек, вопреки всем правилам, спросил:
– А вы не возражаете, если мы возьмем еще пассажиров? Лифт большой.
– Да, конечно.
И в этот момент в лифт вошел Фидель Кастро, тоже с переводчиком. Он, конечно, большой, но не настолько, чтобы пришлось тесниться. Мы поздоровались и собрались поехать, но молодой лифтер снова спросил:
– А можно мы еще возьмем?
«Ну, думаю, какой наглец. Здесь такой звездный состав…» Но не успел я додумать эту мысль, как в кабину вошла официантка с подносом, судя по всему, его приятельница. Я глазел на Фиделя, который стоял передо мной со звездой Героя Советского Союза, на его чуть поседевшую, поредевшую бороду, а Фидель разглядывал официантку, которая в короткой юбочке, белом передничке, такая хорошенькая, стояла с этим подносом и перекидывалась какими-то словами с лифтером. Лифт был скоростным, так что поднялись мы довольно быстро. Я пропустил Фиделя, он прошел к выходу и по дороге ущипнул официантку за попу. Девушка кокетливо захихикала и вышла вслед за Си-адом Барре из лифта. А мне почему-то стало тепло оттого, что этот суровый, мощный, несгибаемый борец с Острова Свободы вдруг открылся как живой нормальный человек. И я запомнил Фиделя таким – живым, радостным человеком. Вообще-то я довольно много о нем знал, и не только героического, но этот жест меня поразил.