В зеркалах воспоминаний - стр. 33

И он мне говорит – это была суббота:

– А вы когда завтракаете?

– Как обычно, где-то в полдесятого.

– Я приеду к вам завтра.

– Спасибо, до завтра.

Утром появился маршал и сел с гостями за стол завтракать. И по тому, что официантка поставила перед ним бутылку молдавского коньяка «Белый аист», я понял, что он не первый раз завтракает в этом здании. Маршал провел с делегацией целый день. Играл в бильярд. Говорил какие-то слова о мире и дружбе. И, уезжая, сообщил, что завтра будет встреча с Брежневым – он успел уже обговорить с помощниками это дело. И встреча состоялась. На неё Самантар никого не взял, кроме меня как переводчика. С Брежневым были Громыко и секретарь ЦК КПСС Пономарев. Вошел фотограф, сфотографировал нас. Через некоторое время принес снимки. До этого шёл какой-то вялотекущий разговор, а тут Леонид Ильич оживился. Взял фотографии, несколько сразу выбросил в корзину, не понравились. А две протянул нам. Это были снимки, у которых нижнее белое поле оставлено для надписи. И Самантар говорит мне:

– А можно попросить у него автограф, как ты думаешь?

Я говорю:

– Леонид Ильич, вот товарищ Самантар хочет получить автограф. Это можно?

– Можно, конечно.

Мы сидели за длинным столом, а неподалёку стоял письменный стол, на котором были часы в виде штурвала и большой стакан с разными ручками и карандашами. Я спрашиваю:

– Какой, Леонид Ильич?

Он же демократ, говорит: «Любой».

Я принес ему ручку, сел на место. И он, почему-то закрывшись от Громыко, начал писать. А Громыко всё пытался заглянуть через руку – волновался: мало ли что генеральный напишет дружественному народу. Пономарев же очень недовольно смотрел на меня – мол, зачем ты это устроил?

Наконец Брежнев кончил писать, удовлетворенно поставил точку, передал фотографию Самантару. Самантар тут же отдал ее мне, чтобы я перевел. А там написано: «Леонид Брежнев». Он просто тщательно вывел свое имя. Вскоре отношения с Сомали действительно разладились, сомалийцы пошли своей дорогой, а наши связи с Эфиопией начали энергично развиваться.

Профессия переводчика несколько раз сводила меня с председателем Совета министров СССР Алексеем Николаевичем Косыгиным, которого мне доводилось и сопровождать в его зарубежных поездках, и видеть на встречах с иностранными гостями в Москве. Его беседы всегда были конкретными и деловыми. Он умел говорить очень убедительно, докапываясь до самой сути, что особенно привлекало к нему. Такая дотошность порой ставила в тупик меня, переводчика.

Вспоминаю курьёз, случившийся на выставке швейного оборудования. Он все-таки текстильный инженер, Косыгин. На итальянской фирме «Римольди», где были выставлены всевозможные швейные машины, Алексей Николаевич очень внимательно смотрел все экспонаты и вдруг обнаружил какую-то необычную новую модель, по-итальянски называется «талья кучи» – «режет и шьет» буквально. Алексей Николаевич задал стендисту профессиональный вопрос – какая скорость? Разволновавшийся итальянец ответил почему-то на диалекте. Это был, наверное, ломбардский диалект. Вместо того чтобы сказать «дуо мелио медзо» – «две с половиной тысячи», он произнёс на диалекте