В западне его любви - стр. 11
Что ответил неведомый Костя (наверняка это Кот, догадалась Белла), она не расслышала. Понемногу проходило состояние шока, снова вернулась дрожь, да и страх никуда не делся. Она отлепилась от стены, на ватных ногах двигаясь к дивану, но Беркут заговорил первым:
— Вот так-то, милашка, придётся тебе пока у меня поторчать. Щас мои пацаны с теми мальчиками разберутся, разъяснят, что нехорошо боевыми пушками играться, а потом кто-нибудь из парней тебя доставит домой. Извиняй, малая, сам за руль сегодня уже не сяду. Сама видишь, какие напряги начались.
Он издевается? Да чтобы она села в машину с кем-то из его придурков?! Белла негодующе топнула ногой, хотела возмутиться, вместо этого же жалобно проскулила:
— Мои туфли…
Папик непонимающе воззрился на её босые ноги. Конечно, она их никогда не стеснялась, у неё были изящные ступни с отличным свежим педикюром, и сами ноги стройные, длинные, но сейчас они выпачканы в пыли, и Изабелле стало стыдно. Она отбежала за диван. Но тут же подумала, что это ребячество, и приблизилась снова.
— Да ты у нас не только орешки щелкаешь, бля… Золушка двадцать первого века. Ты как умудрилась туфли-то потерять? — усмехнулся мужчина, и взгляд его заинтересованно скользнул выше, от её коленок до груди. — хм, а ты ничё такая, хорошенькая. Ну, знакомиться давай, что ли?
Белка не смутилась, комплимент ей понравился. Если бы назвал красивой, она бы не поверила, знала ведь, что никакая не красавица. А вот быть хорошенькой, по мнению такого очень взрослого мужчины, её вполне устраивало.
Она тоже его беззастенчиво рассматривала, и тотчас решила, что он не такой уж старый. Вернее, совсем не старый, лет тридцати пяти, может, чуть меньше. И притом, довольно симпатичной наружности, здоровенный, явно в спортзале частый гость. Короткая стрижка полубокс открывала крепкую шею, а глаза у него оказались зелеными. Не как весенняя трава, например, гораздо темнее, выразительные, красивые.
— Меня зовут Белла. Изабелла.
Он поднялся, и шагнул навстречу. Она подала ладошку, полагая, что он последует правилам этикета, и пожмет ей руку, но Беркут лишь усмехнулся, вновь нагло ощупав её всю глазами.
— Мне больше Белка нравится. Не против?
— Меня все так называют, — пожала она плечами, зардевшись под его откровенным, словно раздевающим взглядом. — а к Вам мне как обращаться?
— Не выкай, я люблю по-свойски. Павел я. Выпить хочешь? — папик двинулся к встроенному между камином и лестницей бару, прошелся пальцами по рядам бутылок, словно выбирая, — ты чё предпочитаешь, наше, русское, пойло, или заморскую отраву?