В закрытом гарнизоне-2. Сборник рассказов - стр. 1
Тайна Анабары
Весна 1973 года. Зполярье.
Через несколько дней мы готовимся к очередному выходу в Белое море для выполнения глубоководных торпедных стрельб новой многоцелевой торпедо – ракетой «Анабара», способной нести ядерный заряд.
Ее погрузку в отсек подводного крейсера производим ночью, по боевой тревоге. Пирс затемнен и оцеплен усиленной охраной. Торпедовоз замаскирован камуфлированной сетью и сопровождается несколькими офицерами. Команды отдаются вполголоса.
Когда серебристое тело «Анабары» вползает в торпедопогрузочный люк и мягко ложится на стеллаж у торпедных аппаратов, общее напряжение всех участников погрузки спадает и сменяется тихой радостью.
Нежно поглаживаем опасную красавицу, способную при необходимости уничтожить целое авианосное соединение. Еще в Палдиски мы готовились к встрече с ней и в совершенстве изучили по проектным документам и отдельным узлам.
Выход в море назначен на утро. Район испытаний – водная акватория у мыса «Х» с глубинами погружения до шестисот метров.
Глубина стрельбы – четыреста метров, дальность – десять миль. Цель – эсминец с командующим Беломоро – Балтийской ВМБ и группой старших офицеров на борту.
Задача считается выполненной, если в момент атаки лодка не будет обнаружена и выпущенная ею торпеда пройдет на расстоянии не более двадцати метров от цели.
Риск – попадание непосредственно в цель, при котором эсминец неминуемо будет продырявлен, учитывая небывалую скорость новой торпеды, и наличие у нее вместо боевого зарядного отделения, сверхпрочного практического. А попадания в свои корабли никакие адмиралы не любят, даже при испытательной стрельбе.
Пять утра. Штиль,легкий туман.
В открытое море из залива субмарину выводят морские буксиры. Провожают нас только бакланы, окропляя вороненую надстройку и швартовные команды, выстроенные на носу и корме атомохода своим гуано, выработанным из остатков нашего же завтрака, выброшенного кем-то из коков за борт. Тихо материмся, поеживаясь от временами накрывающих нас соленых брызг и втягивая головы в воротники капковых бушлатов, называемых у нас «прощай родина».
Веселят морские буксиры, задорно подталкивающие атомоход с обеих бортов своими бульдожьими носами, задавал ему нужное направление. Без них нам никак нельзя, поскольку с учетом своих габаритов, ракетоносец может оперативно маневрировать только в условиях открытого моря. Как говорят, – большому кораблю, большое плавание.Это точно о нашей «букашке».
Через час, дав прощальные гудки и бодро постукивая дизелями, трудяги – буксиры уходят. Вокруг открытое море и командир увеличивает ход.
Гул турбин заглушает все другие звуки, противно орущие бакланы исчезают за кормой.
По команде с ходового мостика быстро заваливаем в надстройку швартовные устройства, раскрепляем их по штормовому и спускаемся вниз, на боевые посты.
Через несколько минут ревунами и по корабельной трансляции объявляется боевая тревога. Переборки отсеков наглухо задраиваются. Срочное погружение.
В центральный пост поступают доклады, – глубина пятьдесят, сто, сто пятьдесят…, триста метров. Зависаем на четырехстах. Это наша обычная рабочая глубина. У других лодок она колеблется в пределах от ста до двухсот метров.
Дается полный ход, идем в район выполнения задачи.
Наш полный ход равен скорости курьерского поезда, с той лишь разницей, что развивается он под водой махиной водоизмещением в тринадцать тысяч тонн. Поддоны и приборы на переборках, а также пайолы под ногами, начинают мелко вибрировать.
Гидроакустический комплекс у нас новейшей системы, но не хотелось бы на такой скорости налететь на что-либо твердое, что, кстати, не раз случалось как с нашими, так и американскими субмаринами.
Одну такую, с развороченной рубкой, мы видели в прошлом году в Гаджиево, во время стажировки. Ее экипаж не пострадал, а вот что сталось с американцами, не знает никто. По слухам, наши акустики слышали борьбу за живучесть в отсеках их корабля.
Снова включается боевая трансляция. Говорит командир. Он конкретизирует боевую задачу, уточняет ее детали.