В тумане - стр. 4
– Главное, ты не отставай и не высовывайся. Лучше всего, чтобы я тебя спиной чувствовал. А что надо, я сам сделаю, – сказал Буров, не оборачиваясь к Войтику.
Тот опять заметно нахохлился.
– А кони?
– А что кони? Коней, если что, подержишь.
– Надо бы еще кого взять, – громко высморкавшись на траву, мрачно заметил Войтик. – Третьего. Все бы управнее было. А то что вдвоем…
– Ну, ты умник гляжу! – начал раздражаться Буров. – Чего же там молчал? Сказал бы командиру: давайте третьего! Так молчал же?..
– Молчал, молчал, – проворчал Войтик и зло дернул за повод коня, который упрямо тянулся под куст за клочком зеленой травы. – Ну ты, лярва, все не нажрешься!
Тем временем постепенно темнело – медленно и неохотно; в поле еще было светло, а станционные постройки по ту сторону речки все больше окутывались серым сумраком, высокие деревья на станции уже вовсе пропали в тумане. Наверное, можно было ехать, тем более что становилось все холоднее на этой продуваемой ветром опушке; редкие сосны вверху гневно гудели от ветра, да и оголодавшие лошади не хотели стоять – тянулись в ольшаник, жадно драли траву вместе с влажным зеленым мхом.
– Так. Давай помалу через поле на кладку, – бросил Буров и завернул кобылку.
Лошади пошли полем, звучно чавкая копытами в раскисшей от дождей борозде. Опушка осталась сзади, и в душе Бурова начало разрастаться холодноватое чувство тревоги: как бы ненароком их не подстерегли по ту сторону речки, у баньки или на огороде, как бы не напороться на какую холеру. Все-таки за версту от станции находилась полиция, кто знает, сидят ли полицаи теперь в своем бункере или, может, как и они, носятся по дорогам и деревням, а то еще и устроят засаду. Мало ли они за лето нарывались на полицейские засады? Особенно на хуторах, проселках, возле мостов и кладок. Теперь, в этом поле, он не подгонял кобылку, и та шла, как хотела, устало клёкая копытами в грязи, а он, напрягая зрение, пристально всматривался в приречный кустарник, туда, где когда-то была кладка. Хотя он родился тут и подростком обегал все окрестности, с того времени, как отец в коллективизацию перебрался с семьей в местечко, Буров ни разу не побывал здесь – не было надобности, потом служил в армии на Дальнем Востоке, а два последних предвоенных года работал в районе – гонял по дорогам полуторку. И вот сейчас, проезжая по знакомым местам, едва узнавал их, хотя не многое здесь изменилось. По крайней мере, опушка, дорога и поле были совершенно прежними; когда-то он тут пас коров, возил с плавней сено, знал тут каждое болотце и каждую стежку.