В тропиках разврата - стр. 13

Но правду девушки узнают только после того как их отпуск закончится и они вернутся в Москву.

Сейчас, я все чаще задумываюсь над тем, как все начиналось. К чему я стремилась всю жизнь, и стоило ли оно того. Цена? Она есть у всего и у всех. Говорят, что ваза, которую разбили и снова склеили, не сможет стать прежней. Так ли это? Уверен ли тот, кто это говорит, в том, что сможет отличить абсолютно новую, целую вазу от уже когда-то разбитой, но мастерски склеенной? Вряд ли… Вот такой вазой была я…

Я красивая, жгучая брюнетка с длинными блестящими локонами, мои темно-синие глаза завораживали любого и были способны утопить в своей глубине безвозвратно, полные губы были чуть яркие от природы, нос – аккуратный, и хоть его ломали, – в детстве я дружила только с мальчишками и была той еще задирой, – ринопластику делать я отказалась – его форма меня абсолютно устраивала. Мое лицо отличалось хорошо выраженными скулами и красивой линией бровей, которые были по восточному вразлет, как у актрисы, которая играла в фильме «Королек – птичка певчая», которая стала эталоном красоты для целого поколения.

Большая грудь отличной формы позволяла мне не носить белье – она и так отлично смотрелась, и порой я только смеялась, когда спрашивали номер моего пластического хирурга, якобы изрезавшего меня своим ножом чтобы добиться такой формы и размера. При росте 175 см я весила 55 кг – не тощая, но и ни капли жира, подтянутый живот с почти выраженным прессом. Красивые длинные ноги, идеальные бедра и икры, аппетитная попка. Я была идеальна снаружи, этакая картинка без изъянов, иллюзия, созданная обществом, однако внутри… Ну-ну, заглянули бы они ко мне в душу…

Я знала свои трещинки, свои слабые места, но больше о них не догадывался никто. Впрочем, я никогда слишком близко не подпускала людей к себе. У меня была лучшая подруга, однако ключевое слово здесь – «была». Говорят, у красивых женщин редко бывают подруги, ибо зависть – страшное чувство. И они правы, совершенно правы.

Выросла я с матерью, без отца. Кто был тем донором спермы, в результате которого я появилась на свет, я не знала, а при поднятии данной темы от матери слышала лишь давящую тишину в ответ. Я пыталась, правда, выдавить из нее хоть маленькую крупицу истины, но не смогла. Спустя пару лет я сдалась, и тема под названием «кто же мой отец?» была навсегда закрыта за семью печатями.

Я не любила ворошить прошлое, жить им, вспоминать, что-либо строить из тех сломанных фрагментов. Я была жесткой реалисткой, мечтать давно разучилась, а планы строить не хотела. Плыла по течению, лишь слегка поправляя свой парус, чтобы не сбиться с более или менее терпимого направления.