В тени охотника 2. Седьмой Самайн - стр. 16
Что-то надвигалось.
Я ощущала это в холодном сгустившемся воздухе, сыром, застоявшемся – как в глубоком подвале или склепе. Ощущала в обрушившейся на нас тишине, в которой был слышен лишь шум крови в ушах и частый, размеренный стук палки о твердую землю, на которую я уже не столько опиралась, сколько прощупывала путь перед собой.
Оно приближалось, и как ни старались мы со Стефаном это обогнать, я уже знала, что мы не успеем. Мальчишка дрожал всем телом, жался к моему боку – но по-прежнему крепко цеплялся руками за мой ремень и не издавал ни звука, хотя наверняка молча давился слезами. Молодец. Настоящий мужчина растет. Я ему это обязательно скажу, когда выберемся. И не только это. Но сначала бы выбраться…
Дорожная палка неожиданно дернулась, я остановилась – а потом торопливо отступила к обочине, едва ли не таща за собой Стефана, крепко держа его свободной рукой за худенькие плечи и полностью скрывая под полой широкого плаща. Не шевелись только, маленький. Ни звука. Вдруг пронесутся мимо.
Тишину разорвал протяжный высокий звук охотничьего рожка. Я вжалась спиной в могучее, широкоствольное дерево, росшее у самой дороги, прижала к себе мальчишку покрепче и запахнула полы плаща плотнее, отчаянно надеясь, что железная цепочка, вшитая в плащ, станет для нас своеобразным защитным кругом. Ведь сокрыл меня такой круг в Самайн на Алгорском холме, так почему бы не в этот раз? Ну, ведь должно же нам повезти?!
Ветер донес до моего слуха стремительно приближающийся собачий лай, рожок снова заиграл, но иной напев – не долгая нота, а несколько коротких сигналов.
А потом я увидела ее – сияющую холодным лунным светом охоту фэйри. Не Дикую Охоту, что вереницей призраков несется в поднебесье со скоростью могучего северного ветра, нет. Та торжественная процессия, которая предстала моим глазам, была совершенно не похожа на то, что я видела в Алгорских холмах три года назад. Никаких призрачных теней, острых крыльев, режущих воздух, и пронзительных криков – сияющие изумрудно-зеленые шлейфы у прекрасных женщин, восседавших на дымчатых скакунах боком, так, что подолы длинных разноцветных платьев ниспадали почти до самой земли воздушными каскадами из шелка. Короткие копья у мужчин в серебристых доспехах, длинные ножи у тех, кто носил зеленые и красные камзолы, богато украшенные вышивкой.
Но лица! Глаза!
Чернеющая тьма была в их глазах, она заполняла их от уголка до уголка, и была непроглядной, беззвездной, матовой, бархатистой. Сами Сумерки смотрели из глаз каждого фэйри, вовлеченного в эту процессию, неторопливую, грациозную, и чем ближе она становилась, тем сильнее смерзались в ледяной ком чувства у меня в груди. Я застыла, будто обратившись в каменную статую, укрытую плащом – сквозь кольцо я видела, как тьма из глаз растекается по прекрасным некогда лицам, обращая их в жутковатые призрачные маски – потомки Сумерек, отщепенцы, всеми силами старающиеся укрепиться на этой чужой для них земле, втиснуться в рамки Срединного мира…