В темноте - стр. 9

Мой папа относился к сложившейся ситуации с юмором, потому что они с мамой считали, что так всегда легче проходить через любые испытания. Он называл русских «незваными гостями». «Эти освободители, – писал он, – освободили нас от всего, что у нас было».

Первое замеченное мною изменение при русских: из дома исчезли няня и горничная. В коммунистической России все были равны. Мы теперь принадлежали к рабочему классу и должны были одинаково страдать, нищенствовать и голодать. Какая уж тут прислуга! Поначалу я поняла все это так, что няне и горничной просто перестало нравиться работать у нас или они на что-то обиделись. Так или иначе, это означало, что маме пришлось сидеть дома со мной и Павлом. Вообще-то мне эти перемены пришлись очень по душе. Мне нравилось, что мама перестала уходить из дома. Я садилась за стол в кухне, а она рассказывала мне сказки. Она выдумывала их на ходу и уже на следующий день напрочь забывала, о чем рассказывала вчера. Я говорила ей:

– Мама, а что было дальше с волком? А что потом случилось с маленькой девочкой?

Я хотела, чтобы она закончила историю, но она уже забывала, с чего начала…

Еще одна большая перемена: в сентябре, сразу после окончания бомбардировок, еще в период становления советской власти во Львове, я пошла в школу. Школа находилась в двух-трех кварталах, и в первый день я шла туда с огромной неохотой и расплакалась, но мама убедила меня остаться… Я до сих пор помню наш класс, место, где я вешала свое пальто, игрушки, которые показывал нам воспитатель, лица других детей. Следующий день дался мне гораздо легче. У нас с родителями выработалась привычная схема. Мама приводила меня в школу, а днем меня забирал отец. Но в один день отец не смог прийти за мной – вместо него меня встретила мама. Папа в тот день вернулся домой вечером. Когда он вошел в дверь, я увидела на его лице слезы.

– Всё! – сказал он, положив на стол ключ от магазина. – У нас больше ничего нет, кроме этого ключа.

Его чувство юмора словно куда-то испарилось. Я смотрела ему в лицо, но не видела на нем ни тени улыбки. Отец знал, что когда-нибудь этот день настанет, но… оказался к этому не готов. На одном уровне сознания он понимал неизбежность этих событий, но на другом – не мог поверить, что они все-таки произошли. Я сидела и слушала его рассказ. В магазин пришли несколько русских чиновников и приказали передать магазин в их руки. Отец уже видел, как других коммерсантов отправляли в Сибирь за преступную принадлежность к буржуазному классу, и если б был способен в тот момент здраво мыслить, то понял бы, как ему повезло, что его просто отпустили…