В Сырах - стр. 31
– Зачем подслушивали?
– Да тут конструкция такая, видите, Варя?
– А не подглядывали?
Тут я беру её за плечи и веду, подталкивая, в большую комнату.
– Идём, я посмотрю на тебя, Варя…
Я говорю, понизив голос.
– Куда вы меня тащите?… – Варя шепчет эти слова. Идёт.
– Нам нужно кое-что выяснить…
– Что выяснить? – шепчет она.
Мы уже в большой комнате, и я пригибаю её сесть на кровать.
– Некоторые соответствия или несоответствия между нами…
Дальнейшее состоит из невнятных звуков и небольшой схватки, заканчивающихся соприкосновением её и моего тел в нужном месте.
Через некоторое время мы опять в кухне и опять пьём вино.
– Вот вы какой? – она улыбается.
– И ты такая, – улыбаюсь я.
Мы целуемся. Она уже превратилась для меня в худенького, горящего изнутри ребёнка. В Библии есть выражение «познать» девушку. Вот и познал. Воистину познаёшь только так. И настоящий темперамент, и присутствие или отсутствие страсти.
– Ты интересно говорил о Гёте и Фаусте. Может, знаешь о них ещё что?
– Гёте начинал, как и я, с суицидального, протестного романа. «Страдания молодого Вертера» понравились всей Европе, потому что таких Вертеров уже жили в Европе, ну если не толпы, это был распространённый тип.
– У тебя не суицидальный роман, Эдуард.
– «Это я, Эдичка» начинается с суицидальной ситуации, и герой еле удерживается, чтобы не соскользнуть в суицид. Как и за двести лет до меня Гёте, мне повезло создать популярного героя. Такой герой никогда не умрёт, всегда останется юн и свеж и достоин сострадания. Кстати, сам Гёте был долгое время эмоционально неустойчивым. Последний по времени жизненный кризис, выход из которого он искал в мыслях о самоубийстве, случился у него в возрасте тридцати семи лет, когда его оставила после долгого романа его дама фон Штейн.
– Я хотела бы иметь фамилию фон Штейн.
– Тебе подойдёт, ты бледная немочь. Все «фоны», которых я встречал в жизни, все были бледными и худыми. У меня была в Мюнхене девушка Ренат фон Гриндер в 1982 году. Я дал её имя тогда же одной из женщин в «Палаче». Ренат была высокая и очень худая, с матовой кожей, прусская аристократка.
– Я очень даже крепкая.
– Не сомневаюсь. У тебя крепкие ягодицы. Видимо, мама поэтесса порола тебя часто…
– Не порола никогда…
Я вёл себя как голодный из голодного края. Я эксплуатировал её сутки. Это оттого, что жизнь моя с бультерьерочкой была очень постной. На следующий день мы всё же пошли гулять на Красную площадь. По улице Воронцова Поля дошли до Покровского бульвара, добрались до Китай-города, а оттуда по Варварке пошли к Кремлю. С нами были охранники.