В свои разрушенные тела вернитесь - стр. 7
Другие тоже начали подниматься. У многих были недоумевающие, изумленные лица, на некоторых явственно читался испуг. Глаза широко раскрыты и бегают в разные стороны. Дыхание учащено. Некоторые тряслись так, будто стояли на ледяном ветру, хотя было довольно тепло.
Странным, непостижимым и страшным было то, что вокруг стояла абсолютная тишина. Никто не произнес ни слова. Слышен был только свист от дыхания тех, кто находился вблизи.
Рты его соседей были открыты, как будто они хотели что-то сказать. Постепенно люди начали двигаться, заглядывать в лица, иногда протягивая руки, чтобы прикоснуться друг к другу. Они шаркали босыми ногами, поворачивались то в одну, то в другую сторону, смотрели на холмы, деревья, усыпанные огромными, ярко окрашенными цветами, на покрытые лишайником, устремившиеся ввысь горные вершины, на искрящуюся зеленью реку, на грибовидные камни, на ремешки и прикрепленные к ним металлические контейнеры.
Многие уже заметили, что на голове и лице у них нет волос.
Люди вертелись, делая бессмысленные движения, и все это – в полной тишине.
Вдруг одна из женщин начала стонать. Она опустилась на колени, запрокинула назад плечи, голову и завыла. Мгновенно где-то у самого берега реки завыл еще кто-то.
Эти два крика послужили как бы сигналом. Или, скорее, двойным ключом, который отпер человеческие уста.
Мужчины, женщины и дети принялись кричать, плакать, царапать лица ногтями, бить себя в грудь, падать на колени и воздевать руки в молитве. Они бросались навзничь и зарывались лицом в траву, словно страусы, катались по земле, лаяли как собаки и выли как волки.
Ужас и истерия охватили и Бартона. Ему захотелось пасть на колени и молиться о спасении от Страшного Суда. Ему хотелось милосердия. Он боялся увидеть ослепительное лицо Бога, которое могло появиться над вершинами этих гор, лицо, сияющее ярче тысячи солнц. Страшный Суд должен был быть столь ужасным, столь всецело окончательным, что он не смел даже подумать об этом.
Когда-то давно ему привиделось, что после того как он умрет, он предстанет перед Богом. В том кошмаре он был маленьким и голым, стоявшим посреди огромной равнины, напоминающей эту, но тогда он был совершенно один. И тогда Бог, огромный как гора, двинулся к нему. А он, Бартон, не сдвинулся с места. Он бросил вызов самому Богу.
Здесь же Бога не было, но тем не менее он позорно бежал. Он бежал по равнине, натыкаясь на одних, обегая других, перепрыгивая через третьих, катавшихся по земле. И на бегу он вопил:
– Нет! Нет! Нет!
Его руки вертелись, как крылья ветряной мельницы, в попытках отогнать невидимые ужасы. Цилиндр, прикрепленный к его запястью, бешено кружился в воздухе.