В середине века - стр. 87
– До вечера можно не усердствовать, – сказал Витос, зевая. – Разбудите меня, когда прикажут строиться. Один день отдыха после двух лет заключения я себе разрешаю. Вот уж посплю на воздухе!
Спать ему пришлось недолго. Владимиров, слоняясь по берегу, вскоре обнаружил, что на верхнем участке замолчали, и удивился. Он зашел с другой стороны обрыва и обрушился на нас, как гром с ясного неба. Мы слушали его, опустив головы, его выговор. Даже находчивый Журбенда, казалось, растерялся. Когда Владимиров пригрозил, что заморит нас в карцере, если не перестанем волынить, он начал оправдываться:
– Обещаем, товарищ начальник…
– Гусь свинье не товарищ! – оборвал Владимиров. – Запомните это на будущее.
– Правильно, гражданин начальник! – смиренно поправился Журбенда. – Приложим все усилия, чтоб вы нас не ругали гусями.
Владимиров отошел, остановился, подумал и вернулся.
– То есть как это «ругали гусями»? – спросил он грозно. – Выходит, я – свинья? Вы эти штучки бросьте, понятно? Я запрещаю считать меня дураком!
Журбенда униженно склонился перед разъяренным майором.
– Слушаюсь, гражданин начальник! Впредь не буду считать вас дураком.
Владимиров еще с полминуты пронзал его взглядом, потом, переваливаясь с боку на бок, заковылял по песку. Хандомиров завалился на спину и захохотал, от восторга выбрасывая в воздух длинные худые ноги. Даже хмурый Витос засмеялся. Начался прилив – волны все выше накатывались на берег.
Так мы с неделю трудились у синего Белого моря, под белесоватым небом, среди зеленого леса. Начальство, радуясь, что пароход задерживается, стремилось выжать из нас побольше. Непрерывная, по десять часов в день, физическая работа была нам не по плечу. Не одного меня, почти всех нас шатало от ветерка, пьянило от солнца, мутило от каждого физического усилия. Некоторые, выкорчевав из песка пенек, отходили в сторону – их рвало. Расчищенное от деревьев пространство расширялось, но так медленно, что начальство теряло терпение. Уже не только Владимиров, но и сам Скачков подгонял нас. Под его пылающим взглядом мы трудились с исступлением, но наворачивали не больше, чем тринадцатилетние подростки. На большее нас не хватало.
Однажды нас подняли в середине ночи. Колонну человек в пятьсот привели на полянку, освобожденную от леса. В центре ее торчал валун – глыба гранита метров семь в длину, метров пять в ширину, метра четыре в высоту. Неподалеку зиял котлован. Владимиров объяснил, что нам необходимо дотащить валун для уготованной ему ямы. Вот прочный морской канат – остается дружно приналечь на него и несколько раз мощно рвануть. После чего нам выдадут по черпаку чечевицы и отведут в камеры досыпать. Мы повеселели, услышав о роскошном дополнительном пайке, – чечевица любимое блюдо в тюрьме.