В сердце моря. Трагедия китобойного судна «Эссекс» - стр. 14

Несомненно, что за то чрезвычайно короткое время, что муж проводил с женой, между ними не возникало ни духовной, ни даже физической привязанности. И островные предания утверждают, что женщины Нантакета справлялись с долгим отсутствием мужей не без помощи некоторых сексуальных инструментов. Их называли «мужчина в доме». И хотя подобные утверждения, а также то, что женщины якобы принимали опиум, бросают вызов сложившейся репутации квакеров, в 1979-м в исторической части города, в дымоходе, был найден шестидюймовый глиняный член (а также целая связка писем девятнадцатого века и бутылка с настойкой опия). Может быть, женщины Нантакета и были «отличными женами», но и у них имелись свои физические потребности. Как и их мужья, нантакетские жены были людьми с обычными человеческими слабостями, пытавшимися приспособиться к необычному укладу жизни.

Томасу Никерсону наверняка понравились его первые минуты на борту «Эссекса», исследование его темных, жарких внутренностей, но задор скоро кончился. Все три последующие недели, недели самого жаркого лета, какое только могли вспомнить старожилы, Никерсон и постепенно разрастающийся экипаж «Эссекса» работали, чтоб подготовить судно к плаванию. Даже зимой нантакетские верфи, заваленные слоем пропитанного жиром песка, воняли так, что поговорка «вы не видите Нантакет, пока не обогнете маяк у Брант-Пойнт, но вы его чувствуете» вполне соответствовала действительности. В то лето вонь, поднимавшаяся от причалов, была такой, что даже бывалые китобои закрывали лица.

В те времена это была обычная практика: новые члены экипажа китобойного судна готовили его к предстоящему путешествию. Нигде больше во всей Новой Англии от матроса не требовали, чтоб он помогал чинить или загружать судно. Для этого существовали рабочие и грузчики. Но на Нантакете, где торговцы-квакеры славились своим умением урезать расходы и увеличивать прибыли, придерживались другой политики. Китобой работал не за какую-то раз установленную плату, а за долю – некоторый процент от всей выручки, полученной по возвращении. А это значило, что любая работа, которую матрос мог сделать для судовладельца, была, в сущности, добровольной или, как считал Никерсон, являлась вкладом в общее дело. Владелец судна мог ссудить моряку немного денег, чтоб он купил одежду и все необходимое для плавания, но по возвращении все это вычиталось с процентами.

Как юнга, Томас Никерсон мог рассчитывать на очень «долгую» или, попросту говоря, скудную долю. Хотя корабельные книги «Эссекса» за 1819 год пропали, мы знаем, что предшественник Никерсона, юнга Джозеф Андервуд из Салема, получил одну сто девяносто восьмую часть от всей выручки за предыдущее плавание. Если учесть, что «Эссекс» может нести на борту до тысячи двухсот баррелей спермацета стоимостью порядка двадцати шести с половиной тысяч долларов, Андервуду после всех вычетов заплатили сто пятьдесят долларов за два года работы. И хотя это была жалкая плата, два года юнга жил на полном обеспечении и получал опыт, достаточный, чтобы начать карьеру китобоя.