В самое сердце, или Любовь без правил - стр. 23
Делаю глубокий вход и изо всех сил стараюсь принять независимый вид. Что бы я ни чувствовала, он об этом не узнает!
– В дом входим через окна, купаемся в одежде… Любитель эпатажа? Нравится шокировать окружающих своими выходками?
Егор улыбается уголками губ и тут же прячет улыбку.
– Прости, шокировать я точно не хотел. Больше не буду, – он снова переходит на «ты», а я снова смущаюсь, как девчонка. Оглядываюсь по сторонам в тщетной попытке обнаружить где-то рядом полотенце и бормочу:
– Тебе переодеться надо. Или вытереться хотя бы. А то еще простудишься…
Теперь Егор улыбается уже открыто.
– Так приятно слышать, что о тебе кто-то беспокоится. Спасибо, Юля. Конечно, я переоденусь и постараюсь больше никого не шокировать.
После его слов я тоже не могу сдержать улыбки.
– Роль послушного мальчика тебе не идет.
– Вот как? – он приподнимает бровь, усмехаясь. – А какая идет? – наши взгляды встречаются, и я снова вязну в волнующем дурмане. Возникающие в голове сцены и ассоциации нельзя описывать вслух. Особенно ему. Хотя и себе самой вряд ли осмелюсь их озвучить.
– Нам надо заниматься, а тебе – переодеться в сухое, – сжимаю ладошку Ильи и тяну его за собой, подальше от бассейна. Мы собирались в сад, вот туда и пойдем. Я найду, чем занять и мальчика, и себя.
Останавливаемся у небольшой беседки в тени деревьев. Здесь тихо и прохладно, удобная скамья и небольшой столик, за которым малыш сможет писать. И вокруг – ни души, идеальное место. Но Илюша вдруг виновато поднимает на меня глаза.
– Я тетрадку забыл… На скамье у бассейна. Можно сбегаю?
Смотрит почти испуганно, и я снова не могу не укорить в душе его отца: как же он запугал ребенка своими требованиями безукоризненного порядка и подчинения! Даже из-за такой ерунды, как забытая тетрадь, мальчик готов разрыдаться.
– Посиди здесь, я сама схожу, – ободряюще сжимаю детское плечико. – Подумай пока, что мы с тобой нарисуем.
Не знаю, что именно заставило принять такое решение. Наверняка Илюша прекрасно знает сад и мог бы сбегать обратно быстрее меня. Но уже несколько минут спустя убеждаюсь, что поступила правильно, стоит только подойти к павильону, в котором располагается бассейн.
– Ну и что ты кому доказал? – узнать голос матери Ильи не составляет труда, да и вряд ли в доме есть другая женщина, которая могла бы говорить таким тоном: капризным и требовательным. И даже не видя ее собеседника, я как-то сразу понимаю, кто это.
Подслушивать нельзя. Некрасиво, неправильно – эта истина известна мне с юных лет. Вот только я застываю на месте и понимаю, что уйти не могу. То, что услышу, – отвратительно, ведь мне придется убедиться в своих самых неприятных подозрениях. Но правду все равно знать лучше, какой бы ужасной она ни была. Прижимаюсь лбом к прохладной кирпичной кладке и закрываю глаза, вникая в объяснение двух людей, уверенных, что их никто не слышит.