В ритме ненависти - стр. 23
После очередного бесполезного допроса, Сергей Воронцов, сцепив руки на затылке, откинулся на спинку кресла. Каким-то шестым, но тотально довлеющим над всеми остальными чувством, он понимал, что оба эти убийства, совершил один и тот же человек, при этом, не обязательно серийный убийца. И дело даже не в совпадающих по некоторым признакам характере этих преступлений, не в их общей изуверской жестокости, и не в этих письмах-откровениях, размещаемых в социальной сети, которые, кстати, первой обнаружила его старшая дочь, а вовсе не их хвалёные спецы из особого отдела. Нет, дело было в другом. У обоих преступлений был одинаково явный, хотя и едва уловимый душок. Адская смесь ненависти, скрытого гнева и животного страха, тщательно маскируемого под агрессию. Капитан Воронцов всей своей кожей, всеми фибрами ощущал этот запах. Для него он был настолько явственным и раздражающим, что поднимал в нём какие-то скрытые, тёмные пласты из прошлого, те воспоминания, чувства и переживания, о которых он давно забыл или сознательно избегал. Он будил в нём звериное чутьё, о котором Воронцов даже не подозревал. Ему оставалось только идти по следу.
Но как совершенно верно заметил майор Васильев, запах к делу не пришьёшь. Капитан чувствовал себя связанным по рукам и ногам, так как в отделе даже слышать не хотели об объединении этих дел. Кроме того, папка с делом об убийстве Киры Станичной, уже лежала на столе Беликова. И вот, почти два с половиной месяца они занимаются тем, что допрашивают, по мере поступления, то тех, то других подозреваемых, и почти всегда это происходит многократно и по-прежнему с нулевым результатом. Сначала провозились с перепуганным на всю оставшуюся жизнь, несчастным Пестрыкиным. Затем, во время расследования убийства Киры, основными подозреваемыми, в порядке живой очереди, стали родной дядя и два её одноклассника. А теперь вот, нужно отработать этого дурня Федорчука. Самое главное, что с первого допроса было понятно, что никакой он не убийца, и вообще не при делах, но требуется изображать кипучую деятельность, отчитываться о проделанной работе…
– Черт бы её побрал, – раздражённо бросил он в продолжение своих мыслей вслух, с грохотом отодвинув стол и подходя к окну. Июнь заканчивался, а вместе с ним, казалось, подходит к концу и лето. Небо снова было затянуто тяжёлыми, грязно-лиловыми облаками. Снова начал накрапывать тягостный и занудный дождик, обещая лопающими, множественными пузырями на лужах, порывистым ветром и общей свинцово-пасмурной атмосферой, быть нескончаемо долгим, по-осеннему холодным и по возможности, максимально противным. Настроение у Сергея Воронцова было под стать погоде. Он снова подумал о том, что теперь всё ещё больше усложнится, так как начальство подсунуло ему хотя и довольно тощую, но сильно отвлекающую своим хрюканьем и виртуозным умением совать нос не в свои дела, и постоянной привычкой вечно путаться под ногами, свинью в виде следователя Юрия Александровича Беликова. То, что они не просто топчутся на месте, а вернулись, по сути, в ту самую исходную точку, в которой находились два с половиной месяца назад, его несомненная заслуга, в том числе. Говорить с ним о том, что нельзя разделять эти дела, такая же трата времени, как беседа с только что благополучно отпущенным с подпиской о невыезде, Максимом Федорчуком о причинно-следственных связях.