В рейд пошла одна старушка - стр. 22
– Признавайся, старая! Где черная ведьма?
– Уехала! – рявкнула Зоя Валерьяновна.
– Куда?
– В Гагры, к Якину!
С этими словами Зоя Валерьяновна со стуком закрыла створки окна. Спать пора давно, а тут ходют всякие, леса собой загрязняют. Правда, она, осторожно убирая от окошка рога, толком и не заметила, как внимательно ее оглядывает черноокий молодой красавчик. Скользит бархатным взглядом по ее лбу, лицу, запоминает мимические морщинки у глаз. Читает ее профессиональным взглядом высокоуровневого суккуба.
Зоя Валерьяновна ничего это не видела, а если бы и видела, то и значения не придала. А слово «суккуб» для нее значило то же самое, что «самбука», «субкультура» или «Гарик Сукачев» – то есть, не значило ровным счетом ничего. Поэтому Зоя Валерьяновна погладила за ухом пришедшего к ней Ссаныча, надела на себя ночнушку, которая ей тоже от ведьмы досталась, и улеглась на пуховую перинку. Хорошо… Но дома, дома лучше. Как там, интересно, Никитушка? Сильно ли перепугался? А холодец вылили поди… А может, и доварили? На поминки-то? Чего добру пропадать… А похоронные под матрацем лежат, семьдесят тыщ. Авось и хватит родным отпразд… Тьфу! Помянуть как следует.
Зоя Валерьяновна тяжело вздохнула. В уголке глаза собралась слеза и скатилась по чешуйчатой черной щеке, впитываясь в ткань накрахмаленной наволочки.
– ..И сама не знаешь ты,
Что красотой затмишь любую
Короле-е-ву красоты…
Зоя Валерьяновна вздрогнула. Даже с закрытыми створками она слышала приятный мужской баритон. Кто-то точно пел ее любимую песню.
– И я иду к тебе навстре-ечу,
И я несу тебе цветы-ы,
Как единственной на свете
Короле-еве красоты.
С тобою связан
Навеки я,
Ты жизнь и счастье,
Любовь моя-а!
Зоя Валерьяновна слушала, как кто-то поет, и не находила в себе сил встать с кровати. Ее обуяли воспоминания. Это молодость ее, шестидесятые, это Ахмадулина, это Высоцкий с концертами, это «Королева красоты» из японского, жутко дорогого магнитофона…
– Ты жизнь и счастье,
Любовь моя-а-а-а!
О, этот голос! Зоя Валерьяновна завороженно слушала, а потом, как заколдованная, встала и открыла окошко.
На неизвестно откуда взявшейся лавочке сидел дед. Седой, высокий, статный. Он страстно смотрел в окно Зои Валерьяновны и пел ее любимую песню.
– Зоюшка, выходи, клубничинка моя! – ласково позвал он, спев последний куплет.
Зоя Валерьяновна присмотрелась и схватилась за сердце. Это ж первая любовь ее! Актер известный, Василий Лановой! Это его глаза черные, бархатные! И рост этот! И нос, и скулы! Сердце в груди Зои Валерьяновны затрепетало, заныло, как в юности. Дед же тем временем встал, подхватил чудесный букет цветов и подошел ближе.