В прорыв идут штрафные батальоны - стр. 31

– Забери этих. Не доводи до греха.

– Других вариантов нет?

– У меня нет.

– Тогда шлепни.

– Как это?

– Да так, молча. Как комбат делает. И рецепт один: до первого боя числить в строевке.

– Сравнил с комбатом. А мне опять под трибунал, что ли?

– Не будет никакого трибунала. Все равно дальше штрафного посылать некуда.

Грохотов, насупясь, уставился на Павла недоверчивым прищуренным взглядом, словно хотел разглядеть в нем подтверждение тому, что услышал, и убедиться, что не ослышался и понял все правильно. Несколько секунд он боролся с сомнениями, привыкая к мысли, что ротный, оказывается, не только допускает, но и прямо указывает путь, свернуть на который он как раз и опасался.

– Доведут – и шлепну! – наконец с мрачной решимостью пообещал он, выставляя на стол пудовые кулачищи. – Все равно конец один.

– Ротный! Мужики! – тонкий, срывающийся от возбуждения голос Туманова врывается в блиндаж, поднимает с мест его обитателей, прежде чем сам он, ошалелый, задохнувшийся от бега, вваливается в тамбур. – Мужики! Там бабский этап прибыл. Айда смотреть!

Богданов с дымоходным коленом в руках поднимается от приспосабливаемой под буржуйку металлической бочки.

– Поосторожней на поворотах, дядя, – в обычной своей грубоватой насмешливой манере предупреждает он. – Какие еще бабы? Чего мелешь-то?

– Ниче не мелю, – обиженно шмыгая носом, возражает Витька. – Бабы. Штук сорок. Штрафнички. Счас на площадь их, к штабу, повели, своими глазами видел.

– Тебя вообще-то куда посылали? Мы тут ждем, ждем… – Сохраняя напускной придирчивый тон, за которым в другой раз последовала бы словесная перепалка, Богданов, однако, бочком подвинулся к висевшей на гвозде шинели, поправил под ремнем складки гимнастерки.

– Точно своими глазами видел или сорока на хвосте принесла? – появляясь в двери, требовательно переспрашивает Павел, не менее остальных заинтригованный тумановским известием: до сих пор о женщинах-штрафничках слышно ничего не было.

– Как есть своими. Вот те крест!.. – Витька истово перекрестился.

– Ну, смотри, если что, – пригрозил Павел. – Богданов тебя точно любить Родину научит, а я сделаю вид, что не заметил.

На площадь к штабу отправились втроем. Тимчука Павел оставил на хозяйстве, приказав вызвать к его приходу Ведищева.

Дождь прекратился, после полудня разъяснило, заметно потеплело. Витька, поспевая следом с Богдановым, все частил и божился, уверяя, что говорит как есть чистую правду, ничего не сочиняет – вот увидите! – а Богданов, занудливо противясь, грозился в ответ праведной местью, если тумановская простота снова окажется на поверку пустым брехом.