В прорыв идут штрафные батальоны - стр. 26
– Не понял. Я в лагерях не сидел и порядков лагерных не знаю. Что ты вообще этим хочешь сказать?
– Тут и говорить нечего. Если у командира общий стол с ворами – значит, нет для них ни командира, ни дисциплины.
– Ерунда! Если что – прижму хвост, никуда не денутся.
– Не прижмешь, Сахно. Если поведешься у них на поводу, а ты, я вижу, уже ведешься, – тебя прижмут, а не ты их. Не знаешь ты урок, не обольщайся. Им только покажи шею, а хомут они мигом накинут. Чует мое сердце – подведут они нас под монастырь. И тебя, и меня.
– До сих пор не подводили и в бою за чужими спинами не прятались…
«Менять нужно Сахно», – размышлял Павел, направляясь в четвертый взвод к Ведищеву. Теперь у него не оставалось никаких сомнений: Сахно повязан услугами блатняков. Расстались они не по-доброму, ни тот, ни другой обвинений противной стороны не принял. Разошлись непримиренными, пообещав друг другу на повышенных тонах «посмотреть, что дальше будет».
После обеда, пристроившись за столом, занялся изучением представленных взводными списков личного состава. Начал с первого взвода.
У Сахно в графе «краткая характеристика» не нашлось ни одного отрицательного, неблагожелательного отзыва. Против каждой фамилии значилось одно-двухсловное заключение без намека на какую-либо претензию. Ни одной паршивой овцы. Прямо-таки образцово-показательный взвод.
Самая нелестная оценка, на какую сподобился взводный, – «сойдет». Даже своего прихлебателя Сюксяя удостоил солдатской доблестью: в бою надежный. Хотя Веселов, Павел знал это доподлинно, принимал участие всего в одном боевом эпизоде. Остальное время отсиживался в землянке, караульным при вещмешках и шинелях.
Не утрудил себя Яков Петрович ни должностной обязанностью, ни объективностью суждений. Бумага для отмазки. Ни с кем из подчиненных отношения портить не захотел и, надо полагать, не в последнюю очередь – в пику ротному.
Павел предполагал, что часть характеристик будет именно такой: набором принятых, расхожих формулировок, приблизительных и обтекаемых. Но чтобы все без исключения? Лишь одну строку, против своей фамилии, оставил взводный незаполненной. На усмотрение Колычева: мол, думай что хочешь, а я себя знаю.
У Грохотова наоборот. Ни одного стоящего солдата во взводе не оказалось. Все с недостатками и родимыми пятнами: «трусоват», «морально неустойчив», «ни то ни се», «паникер», «вор и мерзавец», «тварь конченая», «бандюга и смертоубивец»… Только о себе написал целой, едва вместившейся в отведенную строку фразой: «готов честно выполнить любой приказ».