Размер шрифта
-
+
В потоке поэзии – 1 - стр. 30
рубцовский дом родильный, где много малышей.
Больница городская – больница номер три!
Спасибо вам медсёстры, спасибо вам врачи!
138 городские проблемы
Подошва загорается от трения
с асфальтом, раскалённым изнутри,
просроченной трубою отопления —
сезонная замена впереди!
Осыпалась, наглея, штукатурка
на плечи подоконников седых,
пристенная, отторгнутая шкурка
добила коммунальщиков под дых.
139 горький день расставания
Сверкал рассвет лучами неги,
бессилье сдавливало грудь.
Берёз тянулись вверх побеги,
где солнце обновляло путь.
Не рад увидеть день наставший,
безвольно пульс ослабевал,
от жизни тягостной, уставший —
на сердце каменный провал.
Душила тяжесть неземная,
вокруг весь мир вдруг затухал,
лишь ты, любовь, моя родная,
мне свыше послана, ты дар!
Как горек день злых расставаний,
как злонамеренна судьба!
Лишь пустота всех обещаний —
из рая в ад одна тропа.
140 граница поэзии
Граница поэзии – край листа
ровного, рваного, жжёного пламенем.
Совесть поэта должна быть чиста,
перед пороком, народом и знаменем!
Вывести ложь на чистую воду,
вряд ли позволит российский Олимп.
Просто писать, обсуждая погоду?
Просто писать, осуждая природу?
Словом доверчивым в чью-то угоду?
Вряд ли позволит сияющий нимб!
141 грехи человека
Грехопаденьем прирождённым
душа людей закалена,
каким бы не было позорным,
но сплошь и рядом эта тьма!
Она в глубинах созревает,
как то игристое вино
и постепенно прошибает
за градус принятое зло.
142 грешник
Гремучая смесь из иллюзий и самообмана
врывается бредом свободы в просроченный мозг,
забитый идеями ложными. Сладость дурмана
намного приятнее, чем добродушия лоск.
Стеклянная колба с нейронами – хрупкость предела.
Молодость тешится зримым процессом брожения.
Мама сынка берегла, но чуть-чуть проглядела —
вниз потянула сакральная суть разрушения.
Взят, раззадоренный смыслами времени, парень!
Слово «мораль» очерствело, «гуманность» попало в утиль,
зло, что копилось в груди, разгорелось, как пламень.
Выкинул за борт, души раздираемой, радостный штиль.
Время зловеще летело, скупая грехи и пороки.
Новозаветность, державшая в шаге, канула в бездну.
Только мелькали статьи уголовные, в сжатые сроки
жизнь рассыпалась, душа же мечтала исчезнуть…
143 гроза и жаворонок
Выхлебав ложкой степной аромат,
выслушав шелест листьев шалфея,
небо пустило в ход автомат,
дабы убить хладнокровно Орфея!
Он не сдавался! Падал, взлетал,
бил нескончаемо радостной трелью!
Сверху гремел раскалённый металл —
ненависть жгла разнотравную келью.
144 гроза
Царила ночь, окутав мраком,
лилось сияние с небес,
гроза, бушующим раскатом,
пугала, словно злобный бес!
Страница 30