В понедельник дела не делаются - стр. 57
Парни выпили. Непривычный к крепкому стажёр проглотил с трудом, давился.
«Ничего, если в розыске работать хочет, пить научится», – благостно думал Маштаков.
Ему уже захорошело, он курил, пускал к потолку сиреневые зыбучие кольца.
В три часа ночи он отпирал входную дверь, стараясь не шуметь. Чай пить не стал, умылся, разделся и прокрался в кровать, нагретую женой. Потревоженная Таня зачмокала во сне губами, стала переворачиваться на другой бок. Миха прижался к ней сзади. Привычно скользнул рукой по гладкому бедру, сосбаривая, приподнимая край ночнушки. Достигнул соединения ног, шелковистых волос… Жена завозилась, перехватила его кисть, отняла с заветного места. – Не хочу! Отстань!
9
Остаток ночи до семи утра виделись Михе вокзалы, полустанки, составы железнодорожные, извилистая колея, грохот колёс. Он ехал почему-то из Ростова. Запала в голову вывеска на вокзале «Ростов-товарная»… Отстал от поезда без денег, без документов…
Проснувшись, он отыскал на журнальном столе в ворохе газет «Сонник эпохи водолея». Жена в последнее время стала большой любительницей подобной ерунды. По соннику выходило, что ему предстояло выгодное путешествие.
«Вот ересь! Путешествие ещё может быть. Пошлют в командировку или арестованного этапировать. Но выгодным оно всяко не будет».
Девчонки ещё спали, Маштаков ходил на цыпочках. Времени у него было в обрез, и он решил сэкономить на бритье. На кухне жена пекла блины, стоял чад, трещало подсолнечное масло на сковороде.
– Ты бы хоть форточку открыла! Не продохнёшь! – Миха демонстративно зажал нос.
Позавтракав первыми блинами, тяжёлыми, насквозь пропитанными маслом, теми, которые комом, Миха оделся и побежал. Он, конечно, ничего не перепутал и не забыл, что Птицын разрешил рейдовавшим подойти попозже, к десяти часам.
Надо ему было с утра поймать одного Петра!
По дороге на Малеевку оперативник рассуждал, что вот, оказывается, может он пить культурно. Выпил вчера сто граммчиков и в люлю. Спал хоть и немного, но хорошо, и с утра голова почти светлая.
– Опа! – перепрыгнул через подвернувшуюся лужу.
Дверь в нужную ему квартиру была закрыта. Звонок, понятное дело, не работал, и Маштаков все кулаки оббил, пока не услышал внутри шаркающие стариковские шаги. Лязгнуло несколько замков, дверь отворилась.
– О, Николаич! – обрадовался хозяин.
Долговязый, испитой, беззубый, он радушно распахнул дверь настежь. На впалой груди у него синел наколотый крест, на левом плече – витой эсэсовский погон.
– Сколько щас времени, Николаич? Утро щас иль вечер? – хозяин подсмыкнул мятые семейные трусы.