В поисках тебя - стр. 8

После завтрака и травяного сбора, я разгорячилась настолько, что даже скинула с плеч шаль. Пора было приступать к работе.

Лишь малая часть длинного кухонного стола была отведена для приемов пищи. Значительная же его доля оставалась завалена обрезами ткани, ножницами, иголками и нитками.

На первый взгляд могло показаться, что тут творится настоящий хаос. Но это было не так, я четко знала, где лежит каждая вещь до самой последней булавки. Мне тут было комфортно. Продолжая традиции мамы, я, как и она, предпочитала работать за кухонным столом у большого окна.

На сегодня заказов было немного. Нужно ушить пару платьев для Марьям, пожилой сухонькой старушки. С возрастом она уменьшилась и в росте, и в объёмах, поэтому и принесла свои наряды на доработку.

«На пол дня дел хватит, – подумала я, рассматривая вчерашнюю разметку на платье, – а там, глядишь, кто-нибудь еще чего-нибудь принесет».

Я аккуратно распорола швы, следуя разметке, отрезала ненужное, и приступила к своей любимой части: стежок за стежком принялась создавать новый силуэт платья.

Прокол, переплетение нити, новый прокол – это повторяющееся действие меня успокаивало. Сейчас оно давалось легко и непринужденно. Словно две давние подруги: я и игла действовали сообща, связанные общей целью.

Но начиналось все по-другому, мне казалось, что я никогда не смогу совладать с этой коварной штуковиной, которая так и норовила уколоть меня в палец. Стежки выходили небрежными: то длинными, то короткими, они прыгали в разные стороны, словно потешаясь надо мной.

Я злилась, плакала, ругалась. Но потом снова брала иглу в руки и приступала к делу. Нет, я не была упертой и целеустремленной. Просто мне не оставили выбора.

Первый год, после пропажи Эллы, мама посвятила ее поискам. Она почти забросила работу, проводя долгие часы в лесу. Иногда, она ездила в Эрадон. Не знаю, что она делала в столице, но возвращалась всегда еще более грустной, чем уезжала.

Наконец, она смирилась. Я помню тот день, когда, после очередной поездки, родительница устало опустилась на стул возле печи и привалившись головой к стене, пробормотала: «Я ее отпускаю».

В душе я смела робко понадеяться, что теперь ко мне вернется прежняя мама с ее шутками, ласками, вкусными ужинами. Но все стало гораздо хуже: больше она не вставала с кровати, угасая на глазах.

Родительница отказывалась говорить со мной и с кем-то еще, не хотела брать пищу, хоть я иногда умудрялась вливать ей в рот с ложечки наваристый куриный бульон.

Так, при еще живой маме, я осталась одна. В старых закромах я не обнаружила ни одной медяшки, а скромные запасы еды стремительно заканчивались.