В поисках шестого океана. Часть вторая. Крушение - стр. 23
– Спа… сси…
Алек, внимательно смотревший в мои глаза, неожиданно едва заметно кивнул и прошептал:
– Я понял, моя богиня!
Сейчас я прощала ему все: и «богиню», и целование пальцев, и свое лицо в его ладонях. Он понял! Он вытащит меня отсюда!
Я не могла закрыть глаза и видела то стены, то потолок. Два санитара опять привезли меня на каталке в комнату с черным потолком. Может быть, он не был черным, а темно было в моих глазах.
Один из санитаров наклонился ко мне.
– Смотри-ка, таращится! – воскликнул он и помахал ладонью перед моим лицом. Изображение смазалось.
– Как думаешь, они что-то понимают? – снова заговорил он.
– «Понимают», «не понимают» – нам-то что? – бубнил второй. – Знай себе, катай.
– С такой я и сам бы не прочь покататься, – размышлял первый. – Смотри какая. Свеженькая.
Рубашка была откинута, незнакомые руки принялись торопливо трогать и ощупывать мое тело. Они бесцеремонно и беспорядочно двигались по моим бедрам, животу, груди. Заскорузлые пальцы теребили соски.
Я чувствовала их прикосновение, но не испытывала стыда.
– Ух, какая! Прямо сейчас кончу!
– Брось ты это дело, – с сомнением в голосе сказал второй. – У этой куклы жених вроде как из федералов. Снасильничаешь ее – самого вот так катать будут.
– Да ну, – в голосе первого слышался азарт. – Кто же узнает? Ты, что ли, болтанешь?
– Дурень ты, – голос второго стал удаляться. – Здесь камеры стоят, пишут все. В угол, вон, посмотри!
Из первого санитара посыпалась отборная брань, но мое тело оставили в покое, его вновь прикрывала рубашка. В комнате осталась только я.
Камеры, конечно, стояли. И одна из них была направлена прямо на меня. Но красный огонек сейчас не светился, и значит, камера не записывала. Второй санитар не мог этого не знать, но почему-то соврал.
И я была благодарна ему за это.
9. Рай
Я не знала, когда и куда меня перевезли. Некоторое время было трудно дышать и сознание уплывало. Я чувствовала тряску, ускорение, давление, толчок. Словно я находилась в кузове грузового автомобиля и болталась там, как мешок.
В новом помещении санитаров не было, только доктор Кейн. Он почти постоянно сидел рядом со мной и что-то записывал в своем ноутбуке. Светил мне в глаза острым лучом фонарика, следил за приборами и все стучал и стучал по клавиатуре.
Скоро мое сознание очистилось настолько, что я могла говорить. Могла, но уже не хотела. В клинике я плакала от невозможности задать вопросы, а здесь я была в ужасе от приходивших из ниоткуда ответов. Ответов, которые я не хотела знать. В моей голове теснились голоса. И даже не голоса, а словно чужие разумы. И они думали вместе со мной. Я знала все намерения доктора Кейна. Они мелькали в моем сознании образами, и во всех этих образах он видел меня мертвой. Он боялся меня. Я знала, как он хочет избавиться от трупа. Через два здания отсюда котельная, где можно сжечь тело. А можно отвезти в крематорий по документам из больницы. А можно прикрепить бирку с другого трупа и отправить на кладбище для бродяг. Вариантов было много, не было подходящего момента.