В поисках Парижа, или Вечное возвращение - стр. 10
Даже печенье (редкое лакомство, попадавшееся в сухом пайке) непременно запивалось водою, чтобы можно было вообразить: мы «едим бисквиты, запивая их испанским вином», как и полагалось мушкетерам. Трехкопеечные монеты служили пистолями, пятаки – луидорами. Мы изготовляли даже «свертки монет», о которых читали на страницах романа: десяток пятаков оборачивался бумагой, получившийся тяжелый цилиндр запечатывался сургучом, на который ставился оттиск той же монеты! А горизонтальные бревна коновязей отлично заменяли лошадей, на них можно было ездить верхом.
Самый большой подарок судьбы – то, что меня выбрали Атосом: видимо, воздействие романа и желание обладать мушкетерской рыцарственностью, хотя бы внешне, хотя бы чуть-чуть, меня облагораживали: более высокого признания я в жизни не получал… Кроме того, как носитель знания всех интриг романа, я становился главным, что мне ужасно нравилось, поскольку такая удача перепадала мне редко.
Потом появилось два тома – «Двадцать лет спустя».
Какое счастье – встретиться с любимыми, до тонкости знакомыми героями опять! Я действительно вспоминаю часы, проведенные за страницами этой книги, как настоящее счастье – такова была моя неумеренная книжность и восторженная любовь к Атосу, уже ставшему графом де Ла Фер, Арамису – шевалье д’Эрбле, Портосу – дю Валлону де Брасье де Пьерфону и д’Артаньяну. Странно, что никто из них не имел имени, – они называли друг друга по фамилии или «дорогой друг», почти всегда на «вы». Только имя Арамиса – Рене – однажды прозвучало в устах его возлюбленной, герцогини де Лонгвиль.
Этот роман привнес в мою жизнь новые сюжеты и новый Париж. Я почувствовал, быть может впервые, грозную силу времени: постаревшие мушкетеры, невозможность вернуться в прошлое – я ведь был из тех странных детей, которые и в десять лет грустно размышляют о конечности жизни. «Двадцать лет спустя» – это уже другая жизнь: можно не только драться на деревянных шпагах, но играть во встречи постаревших мушкетеров, освобождать герцога де Бофора из Венсенского замка, спасать Карла I Английского, сражаться с Мордаунтом, а главное, переживать и разыгрывать драму героев, все время оказывающихся во враждующих партиях!
Удивительно, как – из романа в роман – оттачиваются и утончаются характеры, суждения, мысли и поступки всех четырех героев и даже их слуг! И теперь, обладая уже достаточным читательским опытом, я охотно и часто возвращаюсь к любимым страницам, не перестаю восхищаться книгами, поразившими меня более полувека назад.
Анатоль Франс сравнивал Рабле с готическим собором, в котором нет недостатка ни в старинных желобах, ни в чудовищах, ни в гротесковых сценах, столь любимых скульпторами Средних веков, – с собором, восхищаясь которым недолго и заблудиться. Думаю, так можно было сказать и о Дюма.