В плену запрета - стр. 4

— Лиз, — Яна спрыгивает со стула и подходит, обхватывая маленькой тёплой ладошкой мою холодную. Я была в её возрасте, когда попала в этот дом. — Я признаться хочу.

— В чём? — поворачиваю голову вбок, смотря сверху вниз на сестрёнку.

— Прости, это я взяла крем мамы, — тихо шепчет, заглядывая жалобно в самую душу.

— Зачем, Ян? — не ругаю её и уж тем более не виню, всего лишь хочу знать, для чего.

— Руки мазала... — уныло признаётся, грозясь вот-вот разрыдаться. — И помаду красную тоже я тогда брала, и карандаш для губ... и... тушь тоже я... — ребёнок решает сознаться во всех своих проделках, но я ни капли не удивлена.

— Ян, сколько раз говорила тебе, не трогай вещи мамы, она всё равно заметит. Бери мои вещи, я разрешаю.

— Но ты же не красишься, у тебя нет косметики, — хмурит бровки, отворачиваясь с горьким выражением лица.

— Хорошо, я куплю, чтобы ты могла таскать у меня, но пообещай, что больше так делать не будешь.

— Обещаю, — бубнит, возвращаясь на место к своему недоеденному бутерброду.

Вообще, дело не просто в косметике. Инессу во мне раздражает абсолютно всё: как я хожу, дышу, говорю, существую. Она придирается к каждому шагу, поэтому грызёмся мы с ней каждый день. Это стало уже традицией.

Дядя никогда не встревает в перепалки, ему это попросту неинтересно. Вадим Астахов занятой человек и всё свободное время проводит в своей компании, занимающейся грузоперевозками.

Я люблю семью, в которой живу, и очень благодарна за то, что меня не сдали в детдом много лет назад, несмотря ни на что.

Буквально завтра мне исполняется восемнадцать, я стану совершеннолетней и, наконец, смогу съехать от родственников. Сегодня вечером поговорю с дядей и объявлю о своём решении. Не хочу больше сидеть на его шее, тем более Инесса не упускает возможности напоминать об этом каждый удобный раз, при том, что сама ни дня в жизни не работала.

Следующие несколько часов я провожу в своей комнате, тщательно обдумывая каждое слово, которое скажу дяде. Продумываю интонацию, подбираю аргументы и еле сдерживаюсь, чтобы не записать отрепетированную речь на листочек.

Волнуюсь от предвкушения, словами не описать, насколько.

Я счастлива, что стану свободной, никто меня больше не упрекнёт, не будет устанавливать правила.

Камень в огород Инессы.

Не скажет, что я неблагодарная нахлебница. Прекратятся глупые обвинения в воровстве. Понимаю, возможно, я покажусь бессовестной, раз не ценю то, что меня приютили, вырастили, кормят. Но я хочу дышать свободной грудью, без напряжённой обстановки вокруг, не чувствуя себя лишней в чужой жизни.