В плену у страсти роковой. Дочери Древней Руси - стр. 71

Что могла я, выросшая среди взрослых мужчин и глупой служанки знать о любви и страсти. Неведомые чувства заполняли душу, ожидание казалось не таким тягостным. И в ту ночь, когда впервые была близость, я ощутила невероятное счастье. А моего возлюбленного и вовсе ничему не нужно было учить. Я не могла больше уходить и противиться чувствам, были только они, все остальное, словно в тумане.

Иногда казалось, что возникала боль, но она быстро пропадала, и я погружалась в сны и мечтания, а радость была такой сильной, что ничего не помнилось другого.

Федор ушел на рассвете, а я заснула, я просто провалилась в сон, думала только о хорошем, все скверное перестало существовать. Засыпая, я верила, что уж теперь все точно изменится. А во сне ко мне пришел Аскольд и посмотрел на меня с усмешкой, словно он знал то, о чем я пока не ведала.

Я пыталась объяснить ему, что это не в моей власти, что мне нужен муж и защитник. И никого, лучше Федора я не встречала, а сидеть и ждать не хотела. Но разве моя вина, что это оказался воевода Олега. А если вы все оставили нас, то надо как-то жить. Но я почувствовала, что не убедила его в своей правоте, в душе его оставалась обида. Но может быть сам Федор не убивал никого, и Олег не собирался ему говорить о том, зачем он сюда явился?

Я почувствовала, что всегда смогу оправдать любимого человека.

И снова появился Щек, он не хотел оставлять нас в покое. И сразу же стало понятно, что у него что-то случилось.

Он рассказал, что когда возвращался из похода домой, то матушку мою Всеславу застал уже умиравшей. А так как все слуги куда-то исчезли, то так и не смог понять, что же там такое случилось.

– Она умерла у меня на руках, – говорил он, – но ничего не успела сказать. Все время думаю, что если бы я остался с нею, то ничего бы такого не случилось.

– Все мы рано или поздно умрем, -говорила я, но боли или печали не испытывала. – Мало ли людей помирает повсюду, только в разное время, значит настал ее час, ты застал ее живой, смог похоронить.

Наверное, его удивили такие мои речи, но я не умела и не хотела притворяться. В глазах его мелькнул какой-то странный блеск, он таил обиду и боль, наверное, он сожалел, что мчался сюда. Но я ее почти не знала и так мало видела, что не была вовсе привязана к ней. А сама она после моего исчезновения, сильно ли переживала.

Он уехал после обеда, я была уверена, что больше никогда его не увижу.

Когда обо всем этом я поведала Федору, а он меня внимательно выслушал, он сказал:

– Ты, верно, рассуждаешь, но почему -то от слов таких становится грустно, она подарила тебе жизнь, тебя бы не было, если бы не она.