В плену твоего безумия - стр. 23
- А что... изменится через месяц? – мой голос дрожал. Обрисованные перспективы напугали посильнее всего того что, я предполагала, этот мужчина может со мной сделать.
- Многое, - какой бы вопрос я не задала, тюремщик был к этому готов. – Помимо того, что ты станешь сильной, изменится еще кое-что. Твой муж больше не будет для тебя угрозой, я тебе обещаю.
- Вы что, убьете его?
- Иногда ты как ребенок, - по его словам я поняла, что он улыбается. – До этого не дойдет. Просто нужно время для того, чтобы некоторым образом его устранить. Месяц – вполне себе прогнозируемый срок. Я могу оставить тебя в покое. Не латать твои крылья. Только я прекрасно знаю, к чему это приведет. Твой стокгольмский синдром никуда не денется. Я не буду давить и действовать против твоей воли. Я тебе предлагаю свободу по итогу. Соглашаться или нет, решать тебе.
Мое решение созрело в этот самый момент. Хотя я, надо признать, долго не отдавала себе в этом отчета.
- Я просто ничего не смыслю в том, что вы мне предлагаете...
- Я все тебе расскажу. Ты должна получать удовольствие от того, что происходит. Без взаимного доверия Тема только усугубит твою травму, а нам этого не нужно. Верно?
- Я не готова на близость...
- Я от тебя этого не требую. Но если ты сама этого захочешь, считаю нужным сообщить – отказывать не стану.
Я больше не тряслась. Даже не вздрагивала. Разговор как-то незаметно перешел в спокойное русло. Я даже забыла о том, что мои глаза скрывает повязка. Привыкла к темноте, единственным маяком которой был его голос, довольно быстро. И его слова вызвали на моих губах ответную (я уже начала определять, когда он улыбается) улыбку.
Почему он сказал, что Азамат вскоре не станет для меня проблемой? Почему он так в этом уверен? И почему я цепляюсь за какой-то фантомный подвох в его словах, когда ничего подобного в них нет? Я изучила все уловки манипуляторов. Знала, как выглядит ложь. Но мой похититель не врал.
- Я же могу все остановить, если что-то окажется для меня неприемлемым?
- Повторю в десятый раз. Ты не только можешь, ты обязана это делать. Неприемлемо, непонятно, надо разобраться в своих чувствах – ты просто скажешь мне об этом.
- А вы разрешите мне снять повязку?
- Нет. Со временем, но не сейчас. И если мы договорились, ты пообещаешь мне никогда этого не делать самой. Ты примешь мои правила. С наказанием в случае неповиновения. Но что-то мне подсказывает, что ты не захочешь меня расстраивать. Я прав, Милана?
Это не было угрозой. Это были условия договора. Мне предлагалось всего лишь их принять, что я, кажется, готова была сделать.