В плену страсти - стр. 47
Сара запомнила это письмо – каждое его слово.
«Дорогая Шалунья!
Мы приехали в Бомбей. Что я могу сказать об Индии? Это какофония звуков, ярких цветов и запахов. Изобильный, дымящийся, крутящийся вихрем сумасшедший дом – такая тут жизнь. Думаю, мне тут понравится…»
С тех самых пор Сара мечтала о другой жизни. Мечтала о приключениях, путешествиях, испытаниях. Ей грезилось, как она переходит вброд реки, сталкиваясь с неумолимыми врагами, как открывает новые миры. И все это в своих мечтаниях Сара делала вместе с Йеном Фергусоном. Она верила: Йен научит ее смеяться, а она создаст для него дом.
Это были всего лишь грезы одинокой девочки, ничего больше, спрятанные подальше вместе со школьной формой и учебником французского, которые годились лишь для того, чтобы оценивать границы ее тюрьмы. И вот сейчас улыбка Йена возродила их. Хуже того, она окрасила их в разные цвета.
Почему он должен быть таким чертовски привлекательным? Настолько полным жизни, что даже болезнь и рана не мешали этому? Неужели он должен быть еще более чудесным, чем тайком рисовало ее детское воображение в той холодной спальне?
И снова взор Сары устремился к беседке Босуэлла – то ли для извинения, то ли для разрешения, она еще не поняла. Она становится неверной. Хуже того, она становится непорядочной. Бедный Босуэлл! Да как вообще можно сравнивать его с Йеном Фергусоном? Как Босуэлл ни старался, он оставался маленьким мягким человеком, который не научился себя ценить. У Сары было чувство, что даже находящийся в лихорадке, дрожащий Йен Фергусон точно знал, кто он такой.
Вряд ли все было бы иначе, будь брак Сары иным. Если бы ее не навязали Босуэллу так же, как его навязали ей, ее все равно ожидало бы мрачное будущее. Точнее, их обоих. Она принесла Босуэллу деньги, а он ей – благоприличие. Только Босуэлл растратил ее деньги ни на что, а она так и осталась незаконнорожденной. И как они ни старались, им обоим было невдомек, как сдержать свое возмущение.
Сара бросила последний взгляд на беседку, где она снова высадила розовые кусты. Она так и видела, как Босуэлл стоит там в тот день, когда он ушел на войну, – щуплый и бледный человек, одетый в отлично сшитую форму, на которую потратил отложенные на семена деньги, а золотые нашивки на ней блестят так же сильно, как и новенькая шпага, оседлавшая его узкие бедра. Золото и алый цвет Двадцать пятого полка казались на Босуэлле совершенно неуместными, потому что он вечно ходил в растоптанных сапогах и черном суконном платье. Он оделся не как человек, имеющий в жизни какую-то цель, а как мальчик, играющий в переодевание и надеющийся на то, что его последний костюм хорошо на нем сидит. Саре очень хотелось, чтобы ради него – ради них обоих – так оно и было.