В памяти нашей гремит война. Книга 1 - стр. 31
Стоял теплый, солнечный день. Мы надели фуфайки, на головы кепки, обулись в сапоги. В общем, на первые дни войны достаточно. А там, если, конечно, воевать будем успешно, выдадут обмундирование как Ване Сонцеву. Только в дверь, а тут мама на пороге. Её удивил наш внешний вид в такой-то день. Хотя она знала, что её старшие сыновья иногда могут что-нибудь отчудачить. И всё же спросила куда собрались. Адька, ничего не отвечая, выскочил на улицу. Маму это насторожило. Она задержала меня и начала расспрашивать. Долго отмалчивался, пытался врать, не выдержал, рассказал правду. Адька в это время, недалеко от дома поджидал меня. Когда мама вышла из дома, чтобы вернуть его, он убежал в сторону леса.
Уже стало темнеть, Адьки не было. Всю ночь мама не спала, переживала. Недалеко от нашего дома, находилось заброшенное кирпичное здание. Вероятно, когда-то принадлежало церкви. Здание было разграблено, полуразрушено и пустовало. Там местные курицы, когда приспичит, несли яйца под уцелевшим полом в одном из помещений. Поэтому здание мы называли «курятник». В «курятнике» под полом Адька коротал две ночи. Маме стало плохо, случился сердечный приступ. У неё был хронический порок сердца. Я побежал к тёте Тае – сельскому фельдшеру. Она сделала укол, мама очнулась. Тётя Тая долго находилась у нас, пока маме не стало лучше. Какое-то чутьё мне подсказывало, что Адька прячется в «курятнике». Пошёл искать его. Долго звал, он не откликался. Тогда начал рассказывать, что мама заболела, сердечный приступ, ей плохо. Под полом зашуршало, показался чумазый, в курином пуху Адька. По натуре упрямый – молчал. Не говоря ни слова, побрели домой. Продовольственный запас он съел в первую же ночь, был голоден. Мама успокоилась. Простила нам дурацкий поступок. Так бесславно закончился наш поход на войну, чуть не став роковым для мамы.
Третий год идёт война. Кажется, ей конца не будет. Очередное лето пробежало, пролетело, словно грозовая тучка. То громом пошумит да попугает. То дождичком помочит да охладит. То ветерком поласкает. То солнышком погреет. Круговерть природы. Круговерть сельчанина устроена однообразней. Она как зазубрина на колесе телеги. Катится и катится колесо по пыльной дороге. Зазубрина то вверх, то вниз. Туда-сюда, одно и то же. Так и у крестьянина. От темна до темна. Изо дня в день. Колхозное поле да огород. Работа да забота. Без выходных, без продуха жили наши матери в годы войны. Без почестей и наград. Смиренно, терпеливо. Желали одного – детей сохранить, да мужа с войны встретить. Паспортов даже не имели. Вроде гражданин государства, а вроде нет. Где числишься? Где значишься? Толи в колхозной амбарной книге как мешок с зерном? Или в сельском совете, в налоговой книге как вечный должник? Вероятно, там, где нужней мозолистые руки. Там, где не выдержит самый прочный металл. Там, где только русская, российская женщина всё выдержит, всё стерпит. Женщинам войны памятники ставить нужно в каждом селе, в каждой деревне. Заслужили. До земли поклонитесь им!