В ожидании дождя - стр. 50

Я пожал плечами:

– Понятия не имею. Доу сказали, что Карен посещала психиатра. Вы знаете, как его зовут?

Она отрицательно помотала головой.

– Но они же наверняка хоть раз говорили о нем при вас.

Она уже открыла было рот, но в последний миг спохватилась:

– Извините, но я правда не помню.

Я поднялся со скамьи.

– О'кей. Как-нибудь выясню.

Шивон смерила меня долгим взглядом. Между нами вился дымок ее сигареты.

Она выглядела такой серьезной и сосредоточенной, что мне подумалось: возможно, она смеется не чаще раза в несколько месяцев, а то и лет.

– Чего вы добиваетесь, мистер Кензи?

– Я хочу узнать, почему она умерла.

– Она умерла потому, что ее семья – сраные уроды. Она умерла потому, что Дэвид попал в аварию. Она умерла потому, что не смогла этого пережить.

Я улыбнулся ей вялой беспомощной улыбкой:

– Все мне так говорят.

– И почему, позвольте спросить, вас это не устраивает?

– Не исключено, что в определенный момент меня это и устроит. Я работаю с тем, что есть, Шивон. Я просто пытаюсь найти хотя бы один конкретный факт, который меня убедит и заставит сказать: «О'кей, теперь я понимаю, почему она это сделала. Может, окажись я на ее месте, поступил бы точно так же».

– Это в вас католик говорит, – произнесла она. – Обязательно вам надо докопаться до причин.

Я хмыкнул:

– Ну, католик из меня еще тот, Шивон. И уже очень давно.

Она закатила глаза, откинулась на спинку скамьи и некоторое время молча курила.

Солнце спряталось за сальными белыми облаками, и Шивон сказала:

– Значит, вы хотите знать почему. Начните с того, кто ее изнасиловал.

– Не понял.

– Ее изнасиловали, мистер Кензи. За полтора месяца до смерти.

– Это она вам сказала?

Шивон кивнула.

– И имя назвала?

Она покачала головой.

– Сказала только, что ей пообещали, что он больше к ней не притронется, а он притронулся.

– Коди, мать его, Фальк, – прошептал я.

– Кто это?

– Призрак. Только он еще не в курсе.

На следующее утро Коди Фальк поднялся в половине седьмого утра; обмотанный полотенцем, он стоял на крыльце, спокойно попивая утренний кофе.

Он снова выглядел так, словно позировал для невидимых поклонников, – горделиво вздернутый подбородок, крепко зажатая в руке чашка, влажно поблескивающие глаза. Именно таким я видел его через окуляры бинокля. Он обводил хозяйским взором задний двор – ни дать ни взять владетельный князь. Я нисколько не сомневался: в голове у него звучит закадровый голос диктора, озвучивающий рекламный ролик «Кельвина Кляйна».

Он зевнул в кулак – видно, реклама ему поднадоела. Неспешно развернувшись, задвинул скользящую стеклянную дверь и накинул крючок.