В очереди за счастьем - стр. 17
Лето вносит свои коррективы. Детей дома не обнаруживаю. Зато на холодильнике висит записка: "Хотим есть!" Рядом еще одна: "Котлеты". И еще: "Гречка". И еще: "Салат". И еще: "Блинчики". Все прикреплены под магниты и написаны разным почерком.
Звоню своим чадушкам. Егор после тренировки тусит с друзьями. Соня на речке, восьмилетнего Арса взяла с собой, оставлять не стала. Он бы ей этого не простил.
Принимаюсь за выполнение спецзаказа. Едва младшие заявляются домой, падаю без сил по привычке в спальне. И тут же отрубаюсь. Соня справится дальше сама. Еда наготовлена. Она отправит Арсения в душ, покормит и уложит спать. Егору через две недели стукнет восемнадцать. Он уже взрослый и не нуждается в моей опеке.
Просыпаюсь в кромешной темноте. Не сразу понимаю, что происходит. Лишь, когда жесткая ладонь ныряет под резинку моих трусиков, до меня доходит, что муж меня с Глашенькой в темноте перепутал. Я же ему русским языком сказала - тот раз был последним.
-Макар, пусти! - шиплю раздраженно, пытаясь и оттолкнуть его, и вытащить наглую ладонь из моих трусов.
-Нат, хочу тебя. П*зд*ц, как... Чего ты выкобениваешься? - вместе с горячим шепотом моей кожи касаются такие же горячие губы.
Они касаются линии подбородка, спускаются по шее, втягивают во влажный рот чувствительный сосок...
Да он совсем, что ли? Нет, нет, сегодня ему ничего не обломится...
Однако мужские пальцы забираются в святую святых.
В ту же секунду мои зубы со всей силы смыкаются на плече мужа.
-Дура! - рявкает он, отскакивая.
Что я там говорила про насилие в семье? И кто мне говорил подобные глупости?
Он сидит на коленях на нашей кровати, Голый и возбужденный.
А внутри меня такой коктейль из ярости, ревности, ненависти, что я, не задумываясь, бью его со всего маху по щеке.
Так что звон идет по всей комнате.
И мы с ним замираем друг напротив друга.
8. Глава 7
Наташа
А дальше... Дальше начинается мой персональный ад.
Макар дергается ко мне с явным намерением ударить. Даже заносит руку для удара. Отшатываюсь от него. В последний момент он бьет по спинке кровати.
-Не смей! На меня! Поднимать руку! Поняла?! - рычит с угрожающими интонациями.
Я напугана и деморализована. Почему-то во всем этом я не ожидала от него открытой агрессии? Почему? Все-таки верила, что есть грани, которые он не переступит? Верила в то, что что-то осталось от того трепетного чувства, с которым муж относился ко мне в молодости?
Теперь я вижу, что этих граней нет. Все стерто и ничего не осталось.
На его слова могу лишь согласно кивнуть.
Я никогда не оказывалась в подобном положении. В моей семье люди разговаривали. Всегда. Именно разговаривали.