В объятиях принцессы - стр. 45
Куинси, сидевший под столом в ожидании ветчины, повернул голову к Олимпии и заворчал.
– Иными словами, вы хотите использовать ее как приманку, – помертвев, проговорила Луиза, едва шевеля губами.
В гостиной материализовалась мисс Динглби:
– Мы составили великолепный план, предусмотрев все возможные осложнения. Мы устроим в доме герцога бал по случаю помолвки, шумный и пышный. Там в каждой комнате будут дежурить агенты. Герцог Эшланд будет охранять твою сестру лично.
Луиза встала и в упор взглянула на мисс Динглби, которая топталась на пороге, облаченная в серое платье служанки и накрахмаленный белый чепчик.
– Разумеется! Вы же, как обычно, все предусмотрели.
– Дорогая, мы занимались этим множество раз. Наши агенты великолепно обучены.
– И Эмили будет находиться посреди всего этого. Вы еще нарисуйте ей на лбу мишень.
– Луиза, я обещаю, что с ее головы не упадет ни один волосок.
Девушка подалась вперед и ухватила дядю за обтянутые шелком широкие плечи.
– Я не потеряю ее, вам понятно? Я потеряла мать, мачех, отца, мужа. Я не потеряю еще и сестер!
– Успокойся, девочка. – Герцог погладил ее по щеке и тепло улыбнулся. – Я все отлично понимаю.
– Сестры – все, что у меня осталось в этой жизни.
– Чепуха, – заявила мисс Динглби. – У тебя есть…
– Я понимаю, – повторил герцог. – И скорее пущу себе пулю в лоб, чем позволю причинить вред тебе или твоим сестрам.
Луиза опустила голову на массивные, укрытые шелком колени и в изнеможении закрыла глаза. Поэтому она не видела скептического и неодобрительного выражения лица мисс Динглби, взиравшей на них сверху. Теплый язычок лизнул ее лодыжку – девушка почувствовала тепло даже сквозь толстый шерстяной чулок.
– Все будет хорошо, – тихо сказал герцог.
Луиза не плакала. Она уже давно не позволяла себе этого. Принцесса не должна открыто демонстрировать свои эмоции. Она лишь почувствовала неприятное жжение в глазах и тяжесть на сердце. Неделя оказалась нелегкой. Да что там неделя – вся зима была тяжелой. Ей никогда не приходилось долго находиться в атмосфере, подобной той, что царила в доме графа Сомертона. Ей иногда казалось, что на деревянных половицах обозначены линия фронта и боевые порядки отдельных подразделений, а домочадцы скользили по коридорам на цыпочках, словно по минному полю. Люди, жившие в доме, будто в одночасье лишились всех жизненных сил. Их кто-то заморозил. Ввел в транс. И в таком состоянии они влачили унылое однообразное существование, которое и жизнью-то вряд ли можно назвать. В Хольштайнском замке всегда соблюдались строгие протокольные правила. Отец обращался с ней, наследницей престола, с подчеркнутой официальностью. Ее мать умерла при родах, а вслед за ней и мачехи. Тем не менее их дом был полон жизни, смеха и сестринской любви.