В объятиях греха - стр. 7
Я чувствовала, как мое сердце колотится о ребра, как кровь стучит в висках. Быть так близко к нему, ощущать его всем своим существом – это было одновременно блаженством и пыткой. Жар, разливавшийся по моему телу, не имел ничего общего с теплом летнего вечера. Он зарождался внутри, в самой глубине моей души, там, где я никогда раньше не заглядывала.
Почти помимо воли я качнулась вперед, прижимаясь к Тристану еще сильнее. Из его груди вырвался сдавленный стон, рука над моей головой дрогнула. На мгновение мне показалось, что он сейчас обнимет меня, прижмет к себе, и будь что будет…
Но внезапно где-то вдалеке раздался звон колокола, возвещающий о начале ночной службы. Мы вздрогнули, словно очнувшись от забытья. Тристан отпрянул, его рука безвольно упала вдоль тела. На его лице я видела отражение собственных чувств – смесь потрясения, смятения и горького сожаления.
– Нам… нам нужно идти, – пробормотала я, с трудом находя слова. Тристан кивнул, его глаза были полны смятения и… чего-то еще, чему я боялась дать название.
– Конечно. Спасибо, что помогли мне не заблудиться.
Мы выскользнули из-за гобелена и поспешили в разные стороны.
***
После той встречи с Тристаном в коридоре я не могла найти покоя. Мои мысли постоянно возвращались к нему, но возможностей увидеться было крайне мало. Жизнь в монастыре была строго регламентирована, каждый час расписан.
Однако мое происхождение и особый статус давали мне некоторые привилегии. Отец, отправляя меня сюда, сделал щедрое пожертвование обители. Кроме того, все знали, что мое пребывание здесь временное – до замужества. Поэтому ко мне относились не как к обычной послушнице, а скорее как к важной гостье, которую нужно подготовить к благочестивой семейной жизни.
Это позволяло мне избегать некоторых самых тяжелых работ и давало чуть больше свободы передвижения по монастырю. Я умело пользовалась этим, вызываясь помогать в разных местах – на кухне, в саду, в библиотеке – везде, где была хоть малейшая возможность увидеть Тристана. Я выбирала работы, зная, что он часто бывает поблизости: прогуливается по саду с отцом Бенуа или изучает древние фолианты в библиотеке.
Но чем больше я старалась оказаться рядом с ним, тем меньше, казалось, он меня замечал. Тристан всегда был погружен в беседу с кем-то из старших монахов или склонялся над книгами. Когда наши пути пересекались, он лишь вежливо кивал, не задерживая на мне взгляда.
Я чувствовала, как моё сердце сжималось каждый раз, когда он проходил мимо, не замечая меня. Неужели то мгновение за гобеленом ничего для него не значило? Может быть, я просто вообразила ту искру между нами?