Размер шрифта
-
+
В начале – муравей. Поэты Литвы в переводах Георгия Ефремова - стр. 4
Среди корневищ и прозрачных песчинок…
1902
Юргис Батрушайтис
1873–1944
Шелест полевицы
Поклонись травинке у тропы и внемли
Тихой полевице, пробившей суглинок, —
И глухому сердцу поведают стебли
О судьбе единой людей и былинок…
Вас отец всесильный взрастил неслучайно:
И соединились в живоцветном чуде
Две равные доли, две земные тайны
Травы полевые и смертные люди…
Тот, кому понятен шёпот полевицы,
Не страшится чёрной вековечной бездны,
Знает: в царстве мира не сыскать границы
Меж землёю пыльной и твердью небесной…
Пранас Вайчайтис
1876–1901
«Я думал: коснусь налитых изумрудин…»
Я думал: коснусь налитых изумрудин,
А тронул росою осыпанный мох,
Я думал: мой путь неизбит и нетруден, —
А к счастью приблизиться так и не смог.
Я страха не ведал и умысла злого,
Не верил, что даль чернотой налита,
Я жаждал посеять заветное слово
В бесплодные слитки сердечного льда.
Над миром грядущие грозы нависли,
Но верю, что в душах, подвластных беде,
Живут благородные чувства и мысли,
Как светлые перлы в глубокой воде.
[1900]
Винцас Стонис
1893–1986
Летний вечер
Гаснущего солнца
Тающий клочок.
Песенку ночную
Пробует сверчок.
Проступают звёзды
Среди редкой тьмы.
Кутаются в дымку
Поле и холмы.
Дремлет у дороги
Пыльная трава;
Ветер побоится
Тронуть дерева.
Звонкие колёса
Укатили прочь:
Скоро всю округу
Укачает ночь.
1908
Винцас Миколайтис-Путинас
1893–1967
Беззвучье и мрак
В доме моём этой ночью беззвучье и мрак,
Дом – как руины святилища – пуст и постыл.
Колокола тишины, леденея, гудят на ветрах.
Жертвенный камень остыл.
Пусть позабыли жрецы об огне алтаря —
Ты погасить одиночество в сердце не мог.
Жди, одинокий: ещё не восстала заря
Грозная, будто клинок.
Звёзды задув, ты бы мчался, не ведая вех.
Пусть и душа остывает во мраке, оцепенев.
Ветры хаоса пусть вырвут из сердца навек
Муку, печаль и гнев.
Море услышишь и пламенный говор гор.
Горький напев оживёт: словно звезда, обуглен.
Жди, одинокий: нескоро зажжётся простор,
Острым клинком разрублен.
1922
Казис Бинкис
1893–1942
«Ворчит профессура, путаясь в поводах…»
Ворчит профессура, путаясь в поводах:
Талантлив местами, но как несерьёзен!
А мне – если честно – повсюду паводок,
И в каждом моём кармане по сотне вёсен.
Выходишь – и кругом наводнение, —
Затоплены все сердечные взгорья.
Словом, такое всеобщее помутнение, —
Что же теперь: дряхлеть и трухляветь с горя?
Столько пенсне и мантий – что делать голому?
У них о любой весне имеется притча.
Тут одному роса окропила голову, —
Он сразу стричься.
А я ненароком, почти незаметно я
Карман или рот приоткрою, —
И вырываются вёсны – орда несметная —
Вся заливая жаркой зелёной кровью.
Страница 4