В моей руке – гибель - стр. 63
– Лярвы, – мальчишка нежданно обрел дар речи. – Дядь, дымовуха есть? Дай. Одну – в рот, другую про запас. Ну да-ай… А это у тебя серебро? Настоящее? А какой пробы? – Он ткнул замурзанным пальцем в зажим для галстука на рубашке Мещерского.
– Как это в рот? – опешил тот. – Что?
– Ну сигарету, что-что! Два часа уже не дымил. Дай, не жидись.
Мещерский протянул шкету пачку сигарет. Тот выгреб полпачки. Одну сунул в рот, другие упрятал за пазуху, пошарил в кармане «адидасов», вытащил зажигалку, щелкнул. Катя смотрела, как он уже пускает кольца дыма, точно маленький Змей Горыныч.
– Лярвы, – повторил мальчишка снова. – Если б не ваш драндулет, нипочем бы эти лярвы меня не догнали.
В голосе его слышался едва уловимый южный акцент, хотя по-русски он говорил вполне чисто. Надо же, цыганенок… Ну конечно, мальчишка как две капли воды походил на своих соплеменников, снующих в метро, электричках, шумных, чумазых, самого разного пола и возраста, иногда бесцеремонных, иногда развязных, иногда растерянных и жалких, как все дети, брошенные на произвол судьбы в мире взрослых, тянущих жалобными голосами любимое «Мы люди-и не ме-е-стны-я-я…», играющих на визгливых гармошках в темных переходах, настойчиво всучивающих вам косметику неизвестного происхождения, аляповатые лейблы, презервативы и прочую грошовую дрянь.
– Тебя собаки не поранили? – спросила она.
– За ср… хотели тяпнуть, только она у меня тухлая, потому что я ею каждый день… – сквернословило это милое восьмилетнее дитя с подкупающим цинизмом. – Нога болит уй-юй-юй как! Ой, тетя, а у вас мелочи не будет? Мне только фанты попить…
– Ты где живешь? – Мещерский переглянулся с Катей: не бросать же этого травмированного циника и попрошайку на дороге. – Где твои родители? Мы тебя к ним отвезем, хочешь?
– Бабка ногу вмиг зашепчет, – мальчишка хитро прищурился. – Я покажу, куда ехать. Это твоя, дядь, тачка? Хреновая. У моего, знаешь, какая шикарная!
– У отца, что ли? – Мещерский завел мотор. – Показывай. Кстати, как звать-то тебя?
Катя мужественно готовилась узреть за поворотом дороги какой-нибудь кочующий цыганский табор со всеми его атрибутами: полосатые перины на траве, уйма горластых детей, закопченные чайники на кострах, цыганки в турецких юбках и вязаных кофтах, прокисшая вонь мочи, пота, керосина, но…
Дорога свернула и озадачила их, приведя в самый обычный подмосковный поселок – тополя, пятиэтажки, магазины-стекляшки, будка ГАИ на перекрестке. Они пересекли поселок по главной и единственной улице и выехали на пустырь, где шла новостройка. Чуть поодаль, у синеющего на горизонте леса, красовались новенькие кирпичные коттеджи с черепичными и железными крышами из тех, что возводятся на селе теми, кто не жалеет на строительство денег. В самый большой дом с ломаной крышей и круглыми окнами-арками второго этажа цыганенок и ткнул пальцем.